Житье Смита

Часть 2

Ее звали Ева. Ева Браун. Пожалуй, во всей больнице им. МакКартни-Леннона не нашлось бы столь таинственной персоны, коей являлась она. Каждое утро десятки мужских взглядов провожали мисс Браун, идущую по главному больничному коридору. Развратные умы медицинских работников не могли не восхищаться ее роскошными янтарными волосами и прекрасными, но строгими чертами лица. Всем своим видом мисс Браун напоминала античную богиню Афину, решившую сменить копье на хирургический скальпель.
Ева шла вперед легко и бесшумно, позволяя наблюдать за собой лишь с безопасного расстояния. Но стоило кому-нибудь из особо наглых докторишек прикоснуться к ее плечу с намерением пригласить мисс Браун на ужин в больничной столовой, как неприступная Ева бросала на него такой холодный взгляд, что бедняга тут же застывал на месте, чувствуя себя полным отморозком.
Итак, мисс Браун продолжала свой путь к рабочему месту. За ее спиной остались кардиология и травмпункт; даже ожоговая с доносящимся оттуда стойким запахом спирта не удостоилась ее внимания. Пройдя в самый конец коридора, Ева остановилась у огромной железной двери, на которой было начертано «Морг».
В эту обитель смерти никогда не ступала нога живого – за исключением ее прекрасного стража. О Еве ходили устрашающие легенды: старожил больницы, пациент психотделения Джонни и сосед по палате Пол частенько рассказывали, что в прошлом мисс Браун была египтологом и, проводя все свое время наедине с мумиями фараонов, постигла тайну оживления мертвых… Конечно, никто им не верил, но нет дыма без огня, как любили говаривать парни из «Deep Purple». Из-за подобных слухов личность Евы очень скоро оказалась овеянной мистическим ореолом, равно как и оборудованный под морг больничный подвал. Правда, трупы действительно куда–то исчезали (на время), но, вопреки теориям «звездной парочки» об оживлении мертвых, в реальности все было гораздо прозаичнее…

…Привычным до боли движением Смит поправил узел своего галстука. Он снял с себя очки и долго вглядывался в их черное стекло, как будто прощаясь со старым другом. Спрятав очки во внутренний карман мокрого пиджака, Адам нащупал краешек розетки, которую он разобрал накануне. Несложно догадаться, что его желание покончить с жизнью, наконец, обрело реальное воплощение. В последний раз вспомнив свою Горгону, любовь к которой разрушила упорядоченность его программного сознания, Адам мучительно закусил губу, и его пальцы стали приближаться к оголенному проводу… Последний дюйм – и Смита пронзил страшный электрический заряд. На долю секунды все вокруг потемнело, подобно негативу фотопленки, и этот миг между жизнью и смертью стал для него моментом истины: впервые за долгих двадцать лет Смит с невероятной ясностью увидел буквы «Ш» и «Б», венчавшие верхний ряд настенной таблицы для проверки зрения… С восторженной мыслью о том, что жизнь прожита ненапрасно, Адам погрузился в пустоту, возникшую после кончины его жесткого диска.

В то роковое утро Великому Избранному приснился странный Пророческий сон. Сначала был прилавок Нью-Йоркского рынка. Было жарко. Пахло мясом. Нео-во-сне перевел взгляд на площадку перед прилавком. В лучах яркого солнышка он увидел множество кур. Одинаковых кур. И все эти однотипные куры клевали не менее однотипный горох.
Внезапно множество горошин обратились в одну, а вместо многочисленных куриц остался единственный пернатый экземпляр. Перед глазами Избранного стояла мелкая, тощая, рыжая курица в черных очках. Она смотрела на горошину. Горошина была неподвижна. Внезапно зеленый шарик начал стремительно катиться прочь, виляя и подпрыгивая. Курица бросилась за ним. Бежала она недолго: дорогу ей преградила изящная черная кошечка, к хвосту которой были прицеплены ключи от мотоцикла. С диким визгом «иди ко мне, мой сладкий!!» кошка вцепилась в курицу (или, скорее, в петуха), дабы совершить над ним акт жестокой расправы. Но не коты правят миром: огромный черный пес в пенсне и желтом галстуке схватил усатое существо и тремя укусами разделил бедную кошку на три несимметричные части, отвоевав у нее испуганного насмерть петуха.
Итак, петух был вызволен из плена. Что до самой кошки, то она «разбежалась» в разные стороны: лапы ушли в обувной магазин, туловище поползло к автобусной остановке, а хвост упрыгал в направлении гастронома, весело позвякивая надетыми на него ключами.
Собака подняла петуха. Он не сопротивлялся. Вдруг из-за прилавка выскочила девочка с короткими косичками. В ее руке был портфель. Она размахнулась и опустила портфель на собачью голову. Собака упала. Петух выпал из ее зубов. Девочка схватила его за крылья и уложила на покрывавшую прилавок старую штопанную клеенку. Тут рядом с девочкой возникла прекрасная, нежная, сияющая неземной привлекательностью женщина в перепачканном кровью переднике. Ее исполненное совершенства личико исказилось дьявольской усмешкой; с тихими словами «вот оно, мое счастье» она прижала пернатое тело к прилавку и занесла над петухом пылающий пламенем кухонный нож. Взмах… удар… и сияющая душа взмыла над бездыханным птичьим трупом подобно легкому облачку, а струйки рубиново-красной крови устремились вниз по железному боку прилавка, вырисовывая тонкими линиями буквы «Ш» и «Б»…
Нео проснулся с диким криком (благо, Тринити снова была в отлучке). Несмотря на четкость и ясность увиденного им в пророческой дреме, Великий Избранный абсолютно не понял, что означает этот набор сверхсимволических премудрых откровений. Информация нуждалась в анализе, и Нео отправился в наиболее удобное место для длительных логических размышлений, имя которому было туалет. Присев на крышку унитаза, он погрузился в заумные думы, которые сопровождались тоскливым завыванием бачка. Вся мощь интеллекта Нео устремилась к поиску разгадки, но его цель была недостижима, словно веревка для слива воды, когда в уборной отключалось электричество. Безнадежно вздохнув, Нео собрался покинуть «храм для размышлений», когда на его глаза попалась обтрепанная книга «Бабушкин сонник», помещенная сюда как субститут туалетной бумаги.
Великий Избранный не мог поверить в такое счастье. Он схватил драгоценную находку и принялся искать толкования своих грез, въедаясь в страницы, будто знаменитый книжный червь из школьных задач по арифметике. Прошло совсем немного времени, и Нео понял, кто скрывался под личинами пса и кошки, но таинственное происшествие с отрубанием куриной головы до сих пор не раскрыло перед ним свой истинный смысл. Крайне озадаченный, Нео пролистал «сонник» вплоть до буковки «К». Впрочем, толкования образа курицы он там не нашел. Всю данную страницу занимал большой рекламный проспект, гласивший: «Курятина бабы Мани: свежайшая, вкуснейшая, жирнейшая. Низкие цены, высокое качество, местные производители. Приходите: лоток бабы Мани, второй торговый ряд, место 37-14. Система скидок. Доставка на дом».
«На дом!» - мелькнуло в голове у Нео. – «Ну конечно же! На дом – Адам!! Выходит, мне приснился Смит!»
Нео осекся на половине мысли. Страшная картина расправы над рыжей курицей вновь посетила его мозг. С диким воплем «Нет!!! Только не это!!» Великий Избранный выскочил из уборной и, наскоро одев брюки, бросился в смитову квартиру. Выбив входную дверь ударом головы, Нео ворвался внутрь и… увидел своего друга. Смит неподвижно лежал у стены, а на губах его застыла тень последней счастливой улыбки.
Не медля ни секунды, Нео склонился над Адамом и прижал ухо к его груди. Ничего: ни стука сердца, ни обычного шума процессора… В отчаянии треснув Смита по щеке, но так и не дождавшись ответной реакции, Великий воин ударился в панику. Впрочем, это не помешало ему вспомнить о вызове скорой врачебной помощи.
Через несколько минут после звонка в «911» эта самая помощь явилась по указанному адресу. Их было двое: черноволосые, плохо выбритые типы интеллигентной внешности с аптечкой и в белых халатах. Обрадованный Нео тут же воспрянул духом, вновь обретя надежду на спасение Адама, но не ведал наивный юнец, каким будет продолжение этой истории…
Вместо того, чтобы немедленно приняться за свои врачебные функции, «люди в белом» схватились за обе руки Избранного и начали долгий процесс приветствия.
- Доктор Психюк. Для вас просто Коля, - сообщил первый.
- Шизман. Вася Шизман, - деловито произнес второй и пояснил: – Мы эмигранты из Одессы.
Ошарашенный Нео проговорил «Я – Нео» и уставился на одесский дуэт в крайней стадии непонимания.
- Ну-с, мистер, - продолжил Шизман, - по какому поводу звонили в «скорую»? Хотя, не отвечайте. Сам вижу: стол не накрыт, выпивки нет, так что, видать, вызвали нас по делу.
Эта тонкая шутка вызвала у врачей приступ истерического смеха. Обуздав эмоции, Вася приступил к следующей части «викторины»:
- Итак, товарищ Нео, на кого жалуемся?
- На Смита, - ответил тот, но, поняв смысл иронии, уточнил: - С ним что-то не так, поэтому я вас и вызвал.
- Ясненько, - проговорил Шизман, разминая руки, словно ботаник, желающий сорвать редкий образец маргаритки. – Коля! Бегом к пострадавшему!
Они склонились над Адамом и приступили к долгому процессу медэкспертизы. Пока Шизман с неимоверным вдохновением всматривался в Смитов глаз, его коллега детально исследовал содержимое карманов Адама.
- Интересный, крайне интересный случай, - заключил Шизман, поворачиваясь к Великому Избранному. – Не для протокола: что с ним?
- Что с ним?! Это вы должны мне сказать, что!! – выкрикнул разозленный воин. – Немедленно везите его в больницу или я за себя не отвечаю!!!
- Ну вот: теперь картина прояснилась, - с мудрым видом изрек Шизман. – Коля! Хватай пациента – и быстро в госпиталь!!
Психюк кивнул и крепко вцепился в ноги Смита. Вместе с Шизманом он оттащил Адама прямиком к раскрытому окну.
- Дело серьезное; промедление гибельно, так что нам придется поспешить, - сообщил Вася задушевным тоном священника на похоронах. Он высунулся наружу и крикнул шоферу «скорой», дежурившему возле носилок:
- Степан Макарович! Лови клиента!
Прежде чем Нео успел опротестовать их решение, Психюк и Шизман подняли Смита и на счет «три-и-и!!» вышвырнули его прямиком за оконную раму. Бедняга Нео в оцепенении проследил за недолгим полетом «рыжей курицы», но в этот раз все обошлось благополучно: Смит грохнулся на старичка–шофера, и оба они оказались на асфальте под одобрительные крики «экстремальных» врачевателей.
Не дав ошарашенному Нео дослушать отборный русский мат Макарыча, которым тот сопровождал затягивание Смита в машину, Шизман потащил Великого Воина к лестнице.
- Видите ли, друг мой, - продолжил он, - нелегкая профессия врача предполагает максимальную степень учета желаний заказчика. Не зря я спросил, что произошло с вашим Смитом. А вдруг он пребывает в наркотической коме? Как бы тогда выглядел тот факт, что мы вернули его в жизнь и тем самым прервали его сладкие грезы? По моему, каждый из нас имеет право на общение с зелеными чертиками.
Еще один взрыв истерического смеха сотряс подъезд, затихнув в недрах мусоропровода.

Наконец, все пятеро были в машине. Макарыч завел мотор и тут же врубил магнитолу, установив приемник на частоту местного dance radio. «Скорая» неслась вперед, виляя по дороге в такт зажигательным танцевальным мелодиям. Психюк и Шизман были спокойны. Их абсолютно не волновала угроза встрять в автокатастрофу; напротив, лихая езда Макарыча вызвала у врачей крайнюю степень веселости. Великий Избранный тревожно сжимал похолодевшую руку Смита, пристроившись рядом с носилками на низкой, узкой, покосившейся скамье.
- Скажите, доктор, - обратился он к Шизману, - есть хоть какая-то надежда спасти Адама?
Вася бросил на пациента крайне скептический взгляд и произнес:
- Надежда, мой друг, умирает последней – в отличие от сердца, мозга и других жизненно важных органов.
Нео молчал. Психюк медленно сполз со скамейки и повалился на пол, содрогаясь от беззвучного смеха. Кто знает, какие еще умудренно-садистские реплики сорвались бы с уст Шизмана, если бы снаружи не донесся громкий звук удара и чей-то отчаянный вопль. Дикий визг тормозов – и мчащаяся на полном ходу «Скорая» остановилась метрах в двадцати от злополучного перекрестка.
- В чем дело, Степан? – вдохновенно спросил Шизман, приоткрыв окошко для общения с водителем, сплошь заклеенное непристойными женскими фото.
- Все этот ------- велосипедист!! Полез, идиот, под колеса!!! – начал охотливый до ругни Макарыч, но Шизман захлопнул «форточку» и обратился к своему юному коллеге:
- Что делать, Коля? Вернемся и подберем новую жертву?
- Не знаю, Вася. Мы вообще-то спешим, да и места все заняты, а стоять он, думаю, не согласится…
- И то верно. Значит, поехали!
- …но, может, спасем, хотя бы велосипед?
- Согласен! Эй, Макарыч! Полный назад! Get back, кому сказано!!
Взревел дизтопливный мотор – и машина «Скорой» вернулась на прежнюю позицию, еще раз проехав по лежащему на шоссе «путешественнику». Легким движением руки подхватив то, что осталось от велосипеда, Шизман захлопнул дверь «Скорой» и с чистой совестью крикнул шоферу:
- Вперед!!
Теперь в салоне стало еще теснее. Сплющенный в блинчик велосипед пришлось водрузить на плечи Нео, и так подпиравшего стеллаж ртутных термометров, просившийся упасть. 
- Мне кажется, - проговорил Шизман, отдирая от подошвы неимоверно липкий горчичник, - мне кажется, Коля, нам пора заняться пациентом.
«Жрец Гиппократа» утвердительно кивнул и тут же приступил к своим непосредственным обязанностям.
- Что вы делаете? – пораженно спросил Нео, глядя на то, как Психюк стаскивает с Адама его итальянские туфли.
- Ах, это… это чтобы облегчить дыхание, - ответил Коля, принимаясь за носки.
- Дыхание?! Да он уже час как не дышит!! – в бешенстве крикнул Нео.
- Экая неприятность… - отозвался Шизман, тайком от Великого Воина вытаскивая смитов бумажник с недавно полученной пенсией. - Ну ничего: сейчас мы все исправим. Коля! Аптечку мне, аптечку!
Психюк откинул крышку железного кейса - и в недоумении уставился на лежащие в нем соленые огурцы.
- Не понял… а огурцы здесь откуда? – сказал он, вопросительно взглянув на Шизмана. - По моему, еще вчера в аптечке были консервы.
- Спасайте Смита–а-а!!! – заорал разъяренный Нео.
- Консервы я выкинул: они просрочились, - невозмутимо ответил Вася.
- А нет ли в этой аптечке чего-нибудь… медицинского?
- Увы, - изрек Коля, экспрессивно захлопнув крышку чемоданчика. - Ничего – кроме желудочного зонда: его пропить не удалось.
- К несчастью, зонд здесь уже не пригодится, - едва сдерживая смех, сказал Шизман. – Похоже, придется делать вентиляцию легких…
- За счет вентилятора мы гуляли в прошлую субботу, - напомнил Коля.
- Это нас не остановит. Мистер… мистер Неля – так ведь вас?
- Нео, - угрюмо ответил Великий Избранный.
- Нам понадобиться ваша помощь, - торжественно сообщил Шизман. – Будьте добры подать мне во-он тот велосипедный насос.
Когда очередная просьба доктора была исполнена, Вася установил агрегат на груди Адама и, затолкав резиновый шланг глубоко в его нос, приступил к процессу искусственного дыхания. Пока Коля держал смитову голову, Шизман с неимоверной энергией закачивал воздух, все глубже и глубже вдавливая насос в грудную клетку. Машина неслась вперед по шоссе, и, казалось, этой бешенной гонке не будет ни конца, ни края…
- …Пульс! – крикнул Шизман.
- Отсутствует!
Вася швырнул насос и заявил, вытирая лицо от велосипедной смазки:
- Попробуем последний раз! Коля! Тащи сюда электрошок!!
Если бы коллега Шизмана вместо туфлей и носков потрудился снять с Адама пиджак, их долгая поездка окончилась бы на более оптимистичной ноте. Когда многоваттный заряд соприкоснулся с мокрой тканью, всю «Скорую» сотряс мощнейший удар тока. Шизман выпал из салона. Коля также исчез. Насмерть испуганный Макарыч, чудом уцелевший после взрыва магнитолы, вдавил педаль тормоза в пол, после чего жалкие остатки пылающей «Скорой» обрели вечный покой у стен больницы. Резкая остановка пагубно сказалась на местоположении пассажиров: бедняга Смит, и так натерпевшийся от насоса, почти что вылетел на асфальт сквозь заднюю дверцу, но Великий Воин в последний момент успел удержать его за ноги.
Итак, цель маршрута была достигнута. Оставив шофера горевать над дымящимися авторуинами, неунывающие Психюк и Шизман тут же утащили Смита в реанимацию.
Наконец, Нео остался один. Впервые за весь насыщенный событиями вечер у него появилось время для раздумий. Длинная ртутная лампа на потолке неустанно мигала подобно северному сиянию; вокруг не было ни души – разве что Джон и Пол распевали “She Loves You” в далеком психотделении… Минуты тянулись медленно, как перегруженный яблоками ежик, а Нео все вспоминал… Он вспоминал про годы дружбы с Адамом, вспоминал их драки, пьянки, ссоры из-за Тринити, и его чуткое сердце обливалось кровью при мысли о том, что он может навсегда потерять товарища. Пусть Смит был законченным эгоистом, пусть он не знал меры в претензиях и жалобах, но все же Великий Воин не мог не чувствовать к этой неудавшейся программе высшую степень симпатии. Кошмарно длинная ночь овладела городом, а двери, за которыми скрылись врачи, были по-прежнему замкнуты и безмолвны. С каждой секундой Великий Избранный чувствовал все большее и большее волнение. Он попытался пройтись, чтобы хоть как-то унять эмоции, но это средство ему не помогло. В конце концов, одиночество стало невыносимым, и Нео пришлось волей-неволей присоединиться к компании дежурных студентов-медиков, смотревших ночной канал «Плейбоя». Увы: даже вид оголенных девушек не принес ему успокоения, ибо все помыслы Нео были заняты раздумьями о судьбе Смита…
Утро пришло внезапно и мертвые, пустые коридоры госпиталя вмиг наводнились толпой врачей и пациентов. Нео был пробужден ото сна, когда особо беспокойные бабушки, стоявшие в очереди к невропатологу, освободили от его присутствия длинную вереницу стульев, на которой Великий Воин имел несчастье дремать. Созерцая грязный пол под вежливые просьбы убраться прочь с пути очереди, Нео попытался вспомнить, где он находится. Ответ пришел вместе с возникшим образом Смита, который сменил фигурку Памелы Андерсон из ночных плейбоевских серий. С диким воплем «Адам!!» Великий Избранный вскочил и бросился в проклятую реанимацию, сопровождаемый длинным хвостом ругательств от тех, кого он нечаянно повалил с ног.
Великий Избранный поспешно ввалился в операционную, но его безудержный пыл тут же охладел при виде ожидавшего его зрелища. Вся обстановка палаты живо напоминала квартиру после бурной встречи Нового года. Строгий медицинский интерьер разнообразили кучи битой тары и одиноко дрейфующие по спиртовым лужицам бумажные стаканчики. Психюк и Шизман куда-то исчезли; о том что, они еще живы, свидетельствовал лишь устрашающий храп из-под операционного стола. Но в первые секунды Нео заметил совсем не это. Его взгляд неподвижно застыл на Смите. Агент лежал на том самом столе, под которым обрели покой пьяные «Гиппократы». Его фигуру окаймляли многочисленные тарелки с нарезанной «Докторской» колбасой, а в сложенных на груди руках возвышалась недопитая водочная бутылка.
- Сми–и-т!! – завопил Нео. Он подскочил к Адаму, отшвырнул бутылку прочь и схватил его запястье, поддавшись тени последней надежды. Увы! Сердце Смита не билось и его рука, сжатая в пальцах Нео, была все так же холодна.
- Нет… - слезно прошептал Великий Воин. - Только не это… только не это!!
- Вы еще здесь, Неля? – донесся до него хриплый, подвыпивший голос. Нео посмотрел вниз. Край простыни, покрывавшей операционный стол, отодвинулся, и на Великого Избранного уставились две пары лукавых докторских глаз.
- Что ж ты такой упорный! – наставительно изрек Шизман. – Иди с миром, сын мой, ибо Смит давно уже почил смертью храбрых.
- Но… но как же так? Он ведь… вы ведь… вы ведь должны были его спасти!! Какие вы на фиг врачи?! Этот спирт, помидоры, стаканы! Что вы вообще здесь устроили?!
Вася и Коля обменялись взглядами. Внезапно зеленоватое лицо Шизмана просияло догадкой. Он приподнялся на руках и выдал гениальную фразу:
- Как что? Конечно же, поминки!
Такого Нео уже не смог вытерпеть: он стрелой вылетел из реанимации, не разбирая дорогу из-за наполнивших его глаза слез.

Надев прозрачные хирургические перчатки, Ева меланхолично откинула край белой простыни, покрывавшей лицо единственного сегодняшнего клиента.
- Значит, Смит… - произнесла она, по старой привычке разговаривая сама с собой. Лениво нажав кнопку перепачканного формалином диктофона, она прикрыла лицо тонкой марлевой повязкой и начала стандартный процесс освидетельствования новоприбывшего трупа:
- Итак, начнем. Как видишь, Ева, перед тобой лежит белый человек, на вид лет тридцать пять, мужчина…
На этом месте она умолкла, заглянула под оставшуюся на Смите часть простыни и продолжала:
- Да, мужчина… Что еще? Серые глаза, отвратительные рыжие волосы… та-ак… зубы здоровые, золотые коронки отсутствуют… а что насчет сердца?..
Ева взяла в руки молоток и с силой ударила Смита по грудной клетке. Изнутри донесся металлический звук, подобный звону отвалившихся шестеренок.
- Увы: сердце у него не искусственное, - заключила Ева, - так что, милая, из этого типа не удастся извлечь ничего хорошего…
В этих словах крылась разгадка тайного заработка мисс Браун. Дабы приумножить свой доход, Ева выуживала из морговских трупов все, что могло иметь ценность: от золотых коронок до всяких медицинских аппаратов. Шло время, прибыль росла, а трупы… а трупы не возражали.
Итак, Ева с обидой взглянула в лицо Смита, которое казалось умиротворенным в холодном свете ртутных лампочек, и вновь вернулась к внутреннему диалогу:
- Отлично… опять придется забыть о бриллиантовом колечке… Ну да ладно: еще десяток зубов, и твои мечты, Евочка, наконец-то сбудутся…
Она взглянула на свои изящные часики, купленные за выручку от последней партии зубных протезов, выключила диктофон и произнесла:
- Что-то ты сегодня засиделась, милая… А кто покормит твою кошку, пока ты тут с мужиками возишься? Не-ет, Евочка, что не говори, а тебе уже давно пора быть дома.
Утвердительно кивнув и похвалив себя за благоразумие, мисс Браун еще раз посмотрела на распростертого перед ней Адама. Поддавшись последней надежде, она прощупала его ребра, но результат оказался неутешительным: у Смита было абсолютно нечем поживиться.
- Ну и пошел ты, - обиженно сказала мисс Браун.
Оскорбительная фраза не вызвала со стороны Адама никакой ответной реакции – в этом и заключалась прелесть общения с трупами. Ева надменно сняла марлевую повязку и заявила:
- Короче, так: уже вечер, мамочке пора уезжать, а тебе, солнце, дорога одна – в холодильник.
Она выдавила из себя подобие улыбки и с наигранной жалостью скользнула рукой по голове Адама, как вдруг ее пальцы случайно натолкнулись на старый смитов шрам…
- А это еще что такое? – вскрикнули обе половинки личности Евы. Впрочем, консенсус двух мисс Браун длился недолго, тут же сменившись ярой дискуссией по поводу «открытия». Сквозь поток аргументов и оскорблений все сильнее пробивался голос интуиции, вещавший о том, что шрам не зря венчает смитову голову. Наконец, Ева–1 решилась на продолжение эксперимента и, обозвав Еву–2 «безмозглой дурой», схватила со стола рентген–аппарат «Polaroid», главным бонусом которого была возможность делать моментальные снимки. Ожидая, пока новоявленный снимок соизволит вылезти из недр «фотокамеры», мисс Браун никак не могла отделаться от мысли, что судьба готовит ей некий грандиозный подарок… Итак, фотография была готова; оставив без внимания всю микросхемную начинку центрального процессора Смита, Ева скользнула пальцем до искомого пролома в черепе и…
Исполненный дикой радости визг сотряс стены морга; этот вопль вполне мог разбудить и мертвеца, но, к счастью для мисс Браун, все близлежащие трупы предпочли воскресению вечный сон среди льда морозильников. Возбужденная до крайности Ева обхватила себя руками и принялась подпрыгивать на месте, радостно крича: «Вот видишь?! У нас вышло!! Наконец-то!!» Ни искусственное сердце, ни золотые коронки не могли сравниться с этим совершенным образцом медицинского искусства, которое звалось «титановая пластинка».
Да, речь шла именно о той пластинке, которая была призвана заменить значительную часть черепа, пострадавшего от падения Кирпича Судьбы. Признаться, Смит даже и не подозревал о ее существовании, ибо потеря слуха и зрения, которая, как вы помните, была последствием той самой травмы, сопровождалась не менее масштабной потерей памяти. Впрочем, это незнание никоим образом не спасло Адама от коварной идеи, пришедшей в охотливый до наживы ум мисс Браун. Ее глаза вспыхнули, подобно зажженному шнуру динамита. Оправившись от первичной эйфории, Ева-1, образец трезвомыслия и хладнокровия, произнесла в адрес Евы-2 наставительную речь:
- Мы должны сделать это, милая. Представляешь, сколько главврач отвалит за целую пластинку из титана?!
- Не нравится мне все это, - послышался в голове мисс Браун взволнованный голос Евы-2. – К тому же, труп какой-то странный попался…
- Труп, мое солнышко, он и есть труп, - снисходительно ответила первая Ева. - А сейчас, если ты не возражаешь, я приступаю к изъятию нашего пропуска в мир лимузинов и норковых шуб. Подай-ка мне спиртик, милая… Спасибо.
Через мгновение небольшой флакончик спирта, который еще не успели распить медработники, был вылит на голову Адама.
- Скальпель! – решительно произнесла Ева-1.
- Скальпель, - ответила Ева-2, выловив инструмент из металлической лоханки. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…
- Не бойся. Моя рука не дрогнет, - заявила первая Ева, тем самым досрочно оформив права на обладание одной из рук их общего прекрасного тела.
Итак, острие скальпеля было вплотную прижато к смитовой голове. Ева не спешила: минуты сладкого ожидания заставляли ее холодное сердце дрожать в неимоверно приятном беспокойстве. Наконец, тихонько прошептав «вот оно, мое счастье», мисс Браун сжала скальпель и одним быстрым движением сделала тонкий, глубокий разрез.
Леденящий душу, пронзающий сердце и разум вопль сотряс безмолвные стены морга. Оконные стекла задрожали; в аптечке зазвенели пробирки; с диким грохотом упал дверной замок. Не выдержав столь интенсивного звука, видавшая виды ртутная лампочка сверкнула в своем последнем привете и погрузилась в непроглядную тьму, потухшая, холодная и - мертвая.
Мисс Браун осталась лицом к лицу с неведомой опасностью. Ее онемевшие пальцы до сих пор сжимали скальпель, а взгляд метался из стороны в сторону, но тщетно: вокруг была лишь темнота. Все ужасы легенды о Королеве Тьмы, Курочке Рябе, которую часто рассказывала мисс Браун ее бабуля–толкинистка, бледнели перед страхом, испытанным Евой, когда чей-то тихий, перепуганный голос несмело спросил:
- Я что, в раю?..
Теперь настал черед мисс Браун. Ее дисгармоничный визг привел к тому, что стекло небольшого окошка треснуло и упало вниз подобно дохлым осенним листьям. Свет уличных фонарей щедро заполнил подвал и обомлевшая Ева узрела причину ее испуга. Над длинной белой простыней возвышался очень даже живой Смит. Напряженно щурясь, он посмотрел куда-то сквозь застывшую перед ним Еву, и, наконец, спросил:
- Здесь кто-нибудь есть?
Смертельно бледная мисс Браун выронила скальпель и прошептала:
- Ну все, дорогая… пришла твоя расплата…
Услышав рядом с собой женский голос, Смит с трудом отыскал примерное расположение его источника и неуверенно назвался:
- Адам.
- Ева, - мрачно ответила мисс Браун.
- Приятно познакомиться.
…Седьмая минута полнейшего молчания тянулась смертельно долго, подобно старой улитке–паралитику. Они сидели рядом, Адам и Ева, не говоря ни слова и пряча взгляд опечаленных глаз. Мисс Браун полностью ушла в себя, оплакивая несостоявшуюся продажу титановой пластинки. Мысли агента свернули в другой закоулок. Свесив ноги с операционного стола и прикрывшись простыней, он отвлеченно рассматривал прицепленный к его пальцу морговский номерок, надолго увязнув в сложных философских размышлениях. В нем что-то изменилось и Смит догадывался, в чем заключался корень метаморфозы. Тот самый удар током навечно угробил его машинный процессор; теперь Смит был обычным человеком, и этот факт не мог не вселять ужас в его душу. Зависнув в водовороте неведомых ощущений, бедняга Смит чувствовал себя несчастным, потерянным, обиженным судьбой. Предавшись горестным думам, он неподвижно сидел на столе, время от времени стирая кровь, которая струилась из пореза. В конце концов, лирическую паузу прервал тихий голос мисс Браун, озвучивший продолжение ее внутреннего спора:
- А я же говорила, говорила же я! – воскликнула вторая Ева. - Он мне сразу не понравился, этот Смит…
- Ну и что с того?! – взбесилась первая Ева.
- Что-что, клуша ты санитарная! Надо было не копаться в его мозгах, а сразу вернуть это чудо Шизману!!
Пристыженная Ева-1 предпочла признать свою ошибку. Дискуссия затихла, но ненадолго. Бросив на Адама угрюмый взгляд, первая Ева тут же отвернулась со словами:
- Ох, милочка, и за что нам это наказание… Кошмар… просто ужас… Не приведи Господь такое в темном подъезде встретить…
Погруженный в свои думы Адам, наконец, услышал ее голос и, бросив в ее сторону удивленный взгляд, поинтересовался:
- Ты с кем-то разговариваешь?
- Э–э–э… в общем–то нет… - поспешно ответила Ева.
Смит понимающе кивнул и умолк. Неловкая пауза тянулась еще пару секунд. В который раз смахнув со лба кровавую струйку, Смит поинтересовался:
- Что с моей головой?
- Она у тебя рыжая, - раздраженно ответила Ева.
- Я знаю, - печально сказал Смит, после чего их общение вновь прекратилось. Время шло и раздираемому отчаянием Адаму пришлось невольно испытать все прелести пребывания в человеческом теле: электрошок, сумасшедший вояж в «Скорой помощи» и длительная отсидка в морозильнике не прошли для него бесследно. Замерший, перенервничавший Смит обхватил себя руками, чтобы хоть как-то унять овладевшую им дрожь. Наконец, он еле слышно произнес:
- Мне холодно.
- Ну, и что? – цинично отрезала Ева, которой для полного счастья не хватало лишь общения со Смитом.
- Где моя одежда?
- Не знаю.
- Как я сюда попал?
- Не знаю.
- Что со мной случилось?
- А почему я должна перед мертвым отчитываться?! – яростно вскрикнула Ева, метнув в его сторону пылающий яротью взгляд.
- Но я же должен знать… - неуверенно начал Смит, тут же умолкнув под новый истерический вопль.
- Должен?! Я скажу тебе, что ты должен: валяться в морозилке! И вообще, трупам слово не давали – вот так вот!!
Последнее замечание Евы задело Смита за живое. Он вскочил со стола и, придерживая простыню, взглянул на Еву с обидой, вызовом и презрением.
Мисс Браун грациозно слезла со своего «насеста», распрямившись перед Смитом во всю свою гордую осанку. Подвал морга вновь охватила тишина; Адам и Ева смотрели друг на друга, объятые безмолвным удивлением. Внезапно губы мисс Браун тронула улыбка. Сменив свой гнев на милость она озорливо заметила:
- Какой же ты низенький…
Эти слова стали для Смита последним ударом. За долгую жизнь он успел привыкнуть к званию «очкарика», и даже смирился с почетным титулом «дискеты», но больше всего на свете он не терпел намеков на свой рост. Теперь же это было обидно вдвойне. Смит ощутил, как его губы дрогнули в бессильном гневе, а к горлу подступила первая волна едва подавляемых рыданий.
- Ну? – произнесла Ева, сдерживая веселый смех. – Что ты можешь сказать в свое оправдание?
- Метр… метр семьдесят, - чуть слышно проговорил Смит.
- Ой–ой–ой, - ехидно изрекла мисс Браун. – Какие мы хвастливые! Кого ты хочешь обмануть, дорогуша?
Лицо Адама залилось густой краской. Совершив титаническое усилие, он закрыл глаза и прошептал:
- Ну, ладно. Метр шестьдесят девять.
Звонкий смех Евы был ему ответом. Она смеялась, а Смит стоял перед ней, несчастный, дрожащий и униженный. Его чувства смешались; он не мог понять, хочет он ее послать или же просто ее хочет. Наконец, обида пересилила. Бросив на Еву уничтожающий взгляд, Адам гневно подхватил с пола край длинной простыни и заявил:
- С меня хватит. Я ухожу.
- Скатертью дорожка, - поддержала его мисс Браун.
Гневно развернувшись, Адам удалился от Евы на несколько шагов – и внезапно застыл, уронив голову на руки и сопроводив все это чертовски чувственным стоном.
- Ты, кажется, собрался нас покинуть, - мягко, но настойчиво подсказала мисс Браун.
- Не могу… - проговорил Смит. - Я… я не вижу, где здесь выход…
Против такого объяснения мисс Браун было нечего возразить. Смит рыдал, словно ребенок, прикрыв глаза ладонями, такой беззащитный и маленький… И что-то шевельнулось в холодном сердце Евы. Она подошла к Смиту, обняла его за плечи и тихо сказала:
- Ладно, ладно можешь пойти со мной – но только без истерик.
Адам покорно кивнул: из-за бесконечного потока слез он вряд ли смог бы сделать что-то иное. Тяжело вздохнув, Ева мягко подтолкнула Смита по направлению к двери, и они покинули подземную «обитель смерти».
К великому счастью для мисс Браун, в столь поздний час больничные коридоры оказались почти пустыми, так что кроме двух-трех уборщиц, сидевших за домино хирургов, медсестры, электрика и вахтера их никто не заметил. На улице стояла сырая и мерзкая ночь; с каждым шагом озябший Адам все сильнее прижимался к теплому телу Евы, что вызывало в ее душе все большую и большую ярость. Наконец, из темноты вырисовались контуры автомобиля – это был «Порше», принадлежавший мисс Браун. Оставив Смита посреди глубокой лужи, Ева проскользнула в салон и завела мотор, но ее попытка оказалась тщетной: тонкая стрелка датчика бензина взмыла вверх в предсмертных конвульсиях и повалилась на отметку «0».
Высказав в адрес «чертовых машин» пару нелестных медицинских терминов, мисс Браун вылезла обратно и сообщила Адаму:
- План накрылся: нет бензина. Как думаешь, меня с тобой пустят в метро?
Пока Ева размышляла, дешевле ли выйдет, если она попытается провезти «труп» в качестве багажа, Смит прижал руку к многострадальной голове и произнес:
- Что-то мне плохо…
Заметив, что Адам недалек от обморока, Ева решила не медлить ни секунды. Она оглянулась в поисках транспортного средства, но ее надежды не оправдались: всем «Скорым» давно была необходима помощь автомеханика. И тут лучик света блеснул сквозь свинцовый смог. Ева увидела на краю стоянки черный лимузин, хозяином которого был сам главврач. Схватив за руку совсем ослабшего Смита, Ева потащила его к «Линкольну» и, выбив боковое стекло каблуком своей туфли, втолкнула ожившее недоразумение на заднее сиденье.
…Оставив «Линкольн» в десяти метрах от подъезда элитной многоэтажки, Ева извлекла Смита из машины и буквально потащила его к лифту. Нажав кнопку «18 этаж», мисс Браун облегченно вздохнула с мыслью, что все трудности остались позади. Но ее радость оказалась преждевременной. Крепко вцепившись в Евину руку, Адам склонил голову на ее плечо. Неизвестно, сколько еще смогла бы мисс Браун сдерживать свой бешеный гнев, если бы распахнувшаяся дверь лифта не явила их взглядам полутемную лестничную площадку. Предвкушая конец «поездки», Ева достала ключ, и мистер Смит, в своей простыне похожий на рыжего Цезаря, несмело ступил на священную территорию апартаментов мисс Браун.
Итак, Ева была дома. Ощутив дух свободы от обременительных «транспортировочных» обязанностей, она уже хотела наградить Смита очередной циничной репликой, когда ее слова прервал устрашающий животный вопль, доносившийся откуда-то из-под ног агента.
- Немедленно слезь с моей кошечки!! – тут же заорала Ева, воочию увидев сложившуюся в прихожей критическую ситуацию. До смерти перепуганный Смит, все это время стоявший на хвосте той самой пушистой твари, в ужасе отпрыгнул назад, чуть было не распрощавшись с простыней и остатками трезвого разума. Упитанное белое облачко по имени Эленора немедленно покинуло пределы видимости, сопровождая свое бегство писками, визгами и завываниями.
Когда весь этот шум утих, Ева обрушила на Смита всю мощь своей ярости:
- Ты… ты… да как ты посмел так издеваться над бедным животным? А если бы она покалечилась?! Клянусь, дорогуша, не будь ты трупом, я бы тебя…
- Что-то мне совсем плохо… - прервал поток угроз едва слышный голос Адама. Смит судорожно схватился за стену; перед его глазами поплыл тошнотворный поток зеленых нулей и единиц. Хоть Ева и понимала, что в мире Матрицы нельзя умереть дважды, ее сердце исполнилось тревогой за судьбу Адама. Повинуясь внезапному порыву, мисс Браун подхватила Смита на руки и отнесла его, уже потерявшего сознание, на свою кровать. Вооружившись средствами из набора «Умелые ручки» (для сохранения нервов читателей мы не будем их называть), она принялась штопать рану Адама. Сделав последний узелок, Ева довольно осмотрела результат своих стараний. Она и не заметила, как ее ладонь скользнула вниз по смитовой щеке; осознав свое действие, мисс Браун в ужасе одернула руку и поспешила скрыться в соседней комнате, чтобы не дать повод развитию некрофилии.
Адам пролежал в кровати еще пару дней, за это время уничтожив внушительное количество аспирина. Ева появлялась и исчезала, будто бы и не собираясь прояснять сложившиеся между ними отношения. Хотя в подобном «прояснении» нуждалась не только эта ситуация: Нео до сих пор не ведал о чудесном «воскресении» агента. Смит был бы и рад просветить друга, но… позвонить ему он не мог, так как на почве переохлаждения у него совершенно пропал голос, а зайти к Великому Избранному мешало досадное отсутствие очков и остальной одежды. Поэтому Смит коротал время под теплым шерстяным одеялом, имея в спутниках лишь пачку носовых платков. Видя страдания своего «квартиранта», Ева любезно устроила Смиту недолгий курс лечения. Мисс Браун всегда была приверженницей радикальных методов, поэтому вместо обычных банок и горчичников она применила к простуженному Адаму нагретый докрасна утюг. Впрочем, после второго пришествия обеспокоенных дикими криками соседей Ева бросила эту затею и предоставила смитовой простуде возможность идти своим естественным ходом.
В квартире мисс Браун был еще один обитатель, у которого было сугубо личное мнение по поводу всей этой странной истории. Можно смело утверждать, что Эленора невзлюбила агента с первого шага, нанесшего значительный урон пушистости ее роскошного хвостика. Неудивительно, что своенравная Элен не упустила возможность расписать смитово личико парой царапин, когда тот по близорукости принял ее за подушку. Но самая страшная месть ожидала Адама в недалеком будущем…
Одной поздней ночью он проснулся оттого, что на его щеке обосновался некий липкий предмет. Вынырнув из-под одеяла, Смит недовольно убрал с себя инородную формацию, вгляделся в ее замысловатые формы – и обнаружил в своей руке прогнивший рыбий скелетик.
Нечего и говорить, что при виде этой пакости Смита, чувствительного к рыбной теме, охватила настоящая истерика. Осиновый кол воспоминаний о Горгоне пронзил его сердце; Смит успокоился лишь тогда, когда почувствовал на плечах знакомое прикосновение рук мисс Браун. Так он и уснул, опустив голову на ее колени, согретый теплом ее тела в эту холодную осеннюю ночь. Прислушиваясь к тихому шелесту дождя, Ева задумчиво гладила его растрепанные волосы, и в душе ее зарождался первый огонек доселе невиданного чувства. Ветер свистел за оконной рамой… тоскливо мяукала Эленора… Охваченный сном Адам прошептал чье-то имя, и Еве показалось, что это была она.
Идиллия длилась недолго: на следующее утро Ева-1 и Ева-2 вновь принялись за жаркую дискуссию насчет места Смита в их общем доме. Впрочем, не только позиция мисс Браун подверглась тотальному пересмотру: на 18-й день после прибытия Адама растаяло кошачье сердце Эленоры. Трудно сказать, что нашла сия утонченная натура в, мягко сказать, неординарной личности агента. Как бы то ни было, Элен начала уделять Смиту ненавязчивые знаки внимания. Теперь пушистую красотку все чаще можно было увидеть в постели Адама, свернувшуюся калачиком на его груди или же просто слюнявящую ему ухо. Признаться, мисс Браун немного приревновала свою любимицу к Адаму, но вскоре на ее голову свалились новые неприятные заботы. Согретый любовью Эленоры, Смит быстро пошел на поправку и через несколько дней смущенно намекнул Еве, что ему не мешало бы во что-то одеться.
Задача была не из простых. Свитер нашелся почти сразу – длинный вязанный свитер, превосходивший параметры Смита как минимум на два размера. С брюками вышло сложнее: после долгих розысков в шкафу мисс Браун все же удалось найти подходящий экземпляр, вот только брюки были белые и в цветочек. Наконец, Ева выудила из стиральной машины воистину королевский подарок – мужские туфли, не так давно оставленные у нее одним молоденьким, но очень забывчивым психиатром. Вручив все это добро мистеру Смиту, Ева демонстративно удалилась. Но отделаться от Адама ей все же не удалось. Бедняга Смит, который и в своей квартире шагу не мог ступить без очков, почувствовал себя в настоящем лабиринте, когда столь необдуманно решил покинуть комнату в поисках ванной. Следующие полчаса раздраженной мисс Браун пришлось выслушивать удары о стены, грохот падающей мебели и тихие ругательства блуждающего по ее дому агента. Наконец, Ева остро осознала, что такими темпами всем вазам эпохи Цинь, служившим украшением интерьера, придет неотвратимая смерть. Этот вопиющий факт заставил ее прервать свою аскезу и, взяв руку Адама, любезно проводить его в ванную.

Часть 3