Житье Смита

Часть 3

На следующий день – вернее, утро – мисс Браун покинула свою комнату, небрежно накинув на себя короткий полупрозрачный халатик. Пересчитав все свои вазы и убедившись, что этой ночью Смит не путешествовал, Ева со спокойным сердцем отправилась в гостиную.
Она обнаружила Смита умостившимся на краю дивана. Закатав не в меру длинные рукава своего (вернее, евиного) свитера, он прижимал ладонь ко лбу с настолько мученическим видом, что молоко, разлитое на журнальном столике, имело все шансы скиснуть от выражения его лица. Развалившаяся посреди молочной лужи Элен вперила свой взгляд в экран включенного без звука телевизора.
Скептически скривив губы, мисс Браун брезгливо спихнула на пол грязные носовые платки и уселась рядом с агентом. Левый глаз Смита чуть приоткрылся, отреагировав на скрип диванных пружин; толку от этого было мало, и отяжелевшее веко вновь вернулось на свою прежнюю позицию.
- Почему ты не сказала мне, что молоко было с шоколадом? – изрек страдальческий голос.
- А разве это не очевидно? – спросила Ева, созерцая коричневые пятна на мокнущей в луже Эленоре.
Правый глаз агента, принявший пост у левого, взглянул на мисс Браун как безмолвное опровержение ее смелой гипотезы.
- Ах, да… - сочувственно произнесла мисс Браун. – Но в чем, собственно, дело?
- Мне нельзя есть шоколад, - сообщил Адам. – Мне вообще есть нежелательно.
- Это еще почему? – заинтересовалась Ева.
- Особенности конструкции. К тому же, я снова забыл, где здесь ванная, - последовал исчерпывающий ответ.
Мисс Браун понимающе кивнула и умолкла, позволив Смиту продолжить самоотверженный бой с приступами тошноты. Бросив в его сторону еще парочку взглядов, Ева сместила внимание на телевизор, где как раз шел спецвыпуск «Медицинского вестника», посвященный животрепещущей проблеме поисков пропавшего у главврача «Линкольна».
- Что смотрим? – уныло спросила мисс Браун для оживления почти кладбищенской обстановки.
Смит с трудом приоткрыл оба глаза и безразлично ответил:
- Не знаю. То есть не вижу.
- Бедняжка… смотрел бы хоть сурдоперевод, - мрачно пошутила Ева.
- Я в нем не нуждаюсь, - все так же отвлеченно произнес Смит, не поняв смысла шутки. – Когда мой слуховой аппарат был в длительном ремонте, я научился читать по губам.
Чем больше узнавала о Смите мисс Браун, тем крепче становилась ее уверенность в том, что перед ней находится чудесный образец для диссертации на тему «Биологические аномалии». Пока Ева предавалась раздумьям о несостоявшейся ученой степени, Адам задумчиво ощупывал свой подбородок, со временем включив в область исследований щеки. Итогом проведенной работы стал озвученный им вывод:
- Мне нужно побриться.
- С чего бы это? Собрался на свидание?
- Я должен увидеть Тринити.
- Что такое Тринити? – в недоумении спросила Ева.
- Жена моего друга. Я сплю с ней, - меланхолически ответил Смит.
При этих словах лицо мисс Браун вновь исполнилось сочувствием - на этот раз в адрес великой воительницы. Опустив руку в карман халатика, она достала оттуда миниатюрный скальпель и пару стерильных перчаток.
- Ну, дорогой, ты сам напросился, - честно предупредила Ева.
Бесцеремонно устроившись поверх Адама, мисс Браун сжала его подбородок железной хваткой хирурга и приступила к бритью. Процесс шел быстро и эффективно: поворачивая голову Смита то вправо, то влево, мисс Браун увлеченно размахивала скальпелем, словно художник, наносящий на мольберт смелые, четкие мазки. Захваченный врасплох такой нежданной «атакой», Смит сжался в дрожащий от ужаса комочек, следя за мелькающим прямо перед ним лезвием скальпеля. Конечно, Ева была отменным хирургом, и все могло бы пройти нормально, если бы в дело не вмешалась Эленора, учуявшая, что поглощенная бритьем хозяйка, похоже, и не собирается осчастливить ее обедом. Назойливая кошка запрыгнула на диван и принялась упорно лезть под руку мисс Браун, различными звуками требуя себе еду. После нескольких попыток спихнуть с себя инородное тело, Ева утратила контроль над эмоциями. Смит вовремя дернулся в сторону, и пронесшееся перед ним лезвие скальпеля чудом миновало его глаз, оцарапав висок, щеку и край носа.
- На этом и закончим, - как ни в чем не бывало, изрекла мисс Браун. Смит вздрогнул и медленно сполз с дивана, прокладывая путь хронически дрожащими руками. Эленора осторожно высунула мокрый носик из-за гардины и недовольно мяукнула.

Наконец, Смит выбрался на улицу. Осенний денек был сырым и холодным, поэтому Еве пришлось пожертвовать для нужд Адама свое серое клетчатое пальто, а вместо привычного галстука смитову шею огибал длинный вязаный шарфик. Но пораженные взгляды прохожих привлекал отнюдь не этот экстравагантный гардероб. В правой руке Адама был зажат кожаный поводок, иной конец которого крепился к ошейнику Эленоры. Несчастное создание покорно семенило впереди близорукого агента, ведя его сквозь дебри нью-йоркских кварталов.
Дело было вот в чем. Несложно догадаться, что мисс Браун наотрез отказалась провести Смита до квартиры Тринити; сам Адам, естественно, дойти бы туда не смог. Жребий пал на Элен: смышленой кошке выпала честь доставить Смита по сообщенному ей адресу. Внимательно следя за номерами многоэтажек, она тащила за собой беспомощного Адама, унылыми писками предупреждая его о бордюрах и ступеньках. Впрочем, Смит так и не смог удачно миновать пару-тройку столбов, но это были мелочи по сравнению с тем ужасом, который испытал агент, услышав рядом с собой знакомый шум Дорожного Перекрестка.
Это был конец. С далеких школьных времен Адам панически боялся дорог: он никогда не угадывал зеленый свет и понимал, что пошел на красный, лишь оказавшись под капотом очередной машины. Ясное дело, погибнуть перед тем, как сообщить Нео, что он жив, ему совсем не хотелось. Выход из положения был найден совершенно случайно, когда надышавшаяся выхлопных газов Эленора с отвращением скрылась от этого проклятия цивилизации под полой длинного платья, принадлежащего бабушке, стоявшей у перехода. Поглощенный грустными мыслями, Смит чуть не свалился с ног при резкой натяжке поводка и, столкнувшись с вышеупомянутой старушкой, не нашел ничего лучшего, как попросить ее перевести его через дорогу. С угрюмой репликой «эх, молодежь…» пенсионерка взяла Адама под руку; определив Эленору в пустой молочный бидон, старушка и Смит решительно ступили на вражеский асфальт.
Стоит заметить, что подслеповатая бабуля видела окружающий мир немногим лучше Адама, так что их рискованный «переход» был столь же опасен, как прогулка пьяного сапера на минном поле. Конечно же, они отправились на красный, и горы перевернувшихся машин неуклонно росли за их спинами. Наконец, Смит оказался на другой стороне перекрестка; в ту секунду, когда он уже собрался ступить на тротуар, огромный трейлер пронесся в дюйме от его плеча, неумолимо приближаясь к вышеописанной свалке. Летящий за ним порыв ветра взметнул смитовы волосы; пригладив непокорную рыжую прядь, агент сердечно поблагодарил старушку за неоценимую помощь и продолжил свой путь в Сион.

- Кто идет? – донесся из-за Сионских Дверей занудный голос.
- Это я, - ответил Адам, мило улыбнувшись в глазок.
- А-а, Смит! Попробуй тебя не узнать… - изрек вахтер, распахнув перед агентом Врата Сиона. – Входи, дружище. Гостям мы всегда рады.
Придерживаясь местной традиции, Смит аккуратно вытер ноги о половичок и ступил за порог. О том, как «хорошо» было внутри подземной пещеры, красноречиво свидетельствовал ряд обледеневших батарей (печально, но факт: Совет Сиона вновь задолжал нью-йоркской мэрии за отопление). Столь резкий перепад температур немедленно сказался на самочувствии Адама; отойдя от приступа кашля, Смит нервно полез в карман за платком.
- Что с тобой, приятель? – удивленно спросил вахтер.
- Здоровье ни к черту, - с трудом проговорил Адам.
- Странно… ты вроде раньше не болел.
- Раньше я был нормальным, - мрачно заметил агент, вспомнив привольную жизнь в качестве машины.
- Да уж… годы берут свое, - изрек вахтер с философской миной. – Тебе сколько?
- Через два года будет тридцать восемь, - ответил Смит, приняв из рук сторожа чашку с горячим чаем.
- Стареем, брат, стареем… а ты не пробовал семью завести, детей?
Улыбка Смита вдруг стала загадочной. Он уже хотел ответить на поставленный вопрос, когда его прервали новые слова вахтера:
- Ух ты! А что это у тебя там шевелится?
Смит с гордостью отодвинул ворот пальто и показал пригревшуюся на его груди Эленору.
- Теперь мне ясно, - заключил вахтер, отлично осведомленный о былой любви Смита к Горгоне. – Новый роман, новые чувства…
- Холодно тут у вас, - сказал Адам, закончив с чаем и поднявшись с покрытой инеем табуретки. – Прощай, друг: мне пора. Да, кстати… не мог бы ты указать, куда мне следует идти, чтобы попасть к Тринити?
Вахтер заботливо взял агента за плечи и развернул его к нужному коридору. По старой привычке, вытянув перед собою руки, Смит отправился к конечной цели своего путешествия.

Великая воительница лениво растянулась на диване среди кучи модных журналов и каталогов. Стоит отметить, что бедная обстановка ее жилища претерпела приятные изменения – так, словно Великому Избранному каким-то волшебным образом удалось выбить из скряги Морфеуса повышение зарплаты. Именно в тот момент, когда взгляд Тринити остановился на шикарном рубиновом колье, в ее мечты наглым образом вторгся громкий стук в дверь.
- Иду, иду, - тоскливо произнесла воительница, одевая розовые тапочки. Она вышла в прихожую и, положив ладонь на дверную ручку, спросила:
- Нео, милый, это ты?
- Нет, это я, - последовал крайне оригинальный ответ.
Губки Тринити скривились в скептическом недоумении. Она знала лишь одного человека, который был способен на такого рода странности, но по понятной причине он никак не мог сейчас стоять за ее дверью. Любопытство пересилило подозрительность, и воительница медленно потянула дверь на себя…
- Матерь божья!! – завопила Тринити, узрев перед собой знакомый облик. – Смит!! Не может быть! Ты же умер!!
- И я рад тебя видеть, - улыбчиво вставил Адам.
- Что произошло?! Как ты выжил?! Что с твоим лицом?! Откуда эта кошка?! Почему ты в женских брюках?! – обрушился на него град истерических вопросов. Чтобы избежать пространных разъяснений, Смит стукнул себя по лбу; многострадальная титановая пластинка ответила ему радостным звоном.
- Ах, вот в чем дело… - сочувственно сказала Тринити, поняв все без слов. – Ну, заходи уж, раз пожаловал.
- Нет-нет, я ненадолго, - поспешно заметил Смит. – Мне надо купить Эленоре пищу, а магазин «Все для животных» закрывается в четыре.
- А ты уверен, что без очков тебе удастся его найти?
- Нет, не уверен, поэтому и спешу. Пришел я вот с каким вопросом. Мне очень нужен Нео. Он дома?
- Нео на кладбище, - мрачно ответила Тринити.
- Неужели все так печально?.. 
- Идиот! Он на твоей могиле!!
- Так вы меня похоронили? – изрек растроганный такой заботой Адам.
- Нет, сдали на металлолом! – в бешенстве крикнула Тринити. – Да, и еще одно… пока ты был мертв, мы продали твою квартиру.
- Продали?! Как продали?! Зачем?!
- Господи, Смит, ну разве можно быть таким наивным?! В Сионе кризис, живем мы бедно, каждый доллар на счету… кроме того, мы восемь лет мечтали сделать ремонт и обновить сантехнику: бачок в туалете – это, знаешь ли, не современно.
- И что мне теперь делать? – проговорил Смит, едва сдерживая слезы.
- Переодеться: хвала небесам, я догадалась сохранить твой костюмчик.
- Спасибо, Трини. Я всегда верил в твою рассудительность, - добавил Смит, покорно отдавшись в ее женские руки.

- …И все же, что такого важного ты хотел сообщить Нео? – спросила воительница, всецело поглощенная работой над смитовым поясом.
- Ты точно хочешь это знать? – лениво спросил Адам, пригревшись в одном из пальтишек Великого Избранного.
Закончив мучиться с чертовой пряжкой, Тринити выпрямилась в весь свой скромный рост и молча кивнула.
- В таком случае я буду вынужден сообщить тебе одну очень важную и очень личную вещь.
Трини застыла, всецело обратившись в слух. Улыбка Смита просто светилась счастьем; вздохнув, он торжественно положил свою ладонь на сердце и…
- У тебя был инфаркт! – с внезапным озарением крикнула воительница.
- Нет, Трини, нет: все дело в том, что я влюбился.
- Ой… что-то мне плохо… - выдавила из себя мертвенно бледная воительница. Полнейшая абсурдность и нереальность заявления Смита повергла ее в глубокий нервный ступор, последствием которого стал не менее глубокий обморок. Снисходительно проследив за падением Трини, Смит улыбнулся, опустил Эленору на пол и тихо прошептал в ее кошачье ушко:
- Ну что, дорогая? Пойдем на кладбище?
- Мяу, - уныло ответила Эленора.

Под мерзким вечерним дождем, накрывшим кладбищенские просторы, мокли двое. Великий Морфеус как раз заканчивал свою надгробную проповедь, из «плача о Смите» незаметно переросшую в рассказ «о том, как я и мои африканские родственники охотились на антилопу». Сентиментальный Нео стоял у Смитовой могилы, безмолвно скорбя о смерти своего лучшего друга.
- …и сказал тогда вождь Мунга: «Священный пень! Не антилопа то была, а лошадь Пржевальского!» - трагично продекламировал Морфеус, уставившись на свою ладонь, как будто в его руке был череп той самой лошадки. –
О чем это я… ах, да, о Смите! Хоть все мы помним, что он был врединой, горький осадок скорби о его кончине всегда будет плавать на дне наших сердец.
- Это моя вина… - задыхаясь от рыданий, вставил Нео. – Я должен… я должен был спасти его, как спасаю весь мир, но… судьба разлучила нас, и все же… я никогда не забуду его скандалы и жалобы, не забуду наших драк и примирений… Что бы ни случилось, его рыжеволосый облик навечно останется в моей памяти…
Великий Избранный затих и уронил голову на руки. Морфеус опустил грустный взгляд. Над мраморной плитой воцарилось тяжелое молчание, прерываемое лишь чьими-то тихими всхлипываниями.
- Как мило, - внезапно проговорил чей-то заплаканный голос. – А я и не знал, что вы меня так любите…
Великий Избранный буквально подскочил на месте, не веря в реальность происходящего. Он бросил взгляд через плечо – и…
- Смит!! – закричал Нео, бросившись к застывшему рядом с ним Адаму и сжав в объятиях худощавую фигуру. Слезы горя сменились слезами радости… Морфеус восхищенно захлопал в ладоши… Не в силах унять бурю эмоций, отважный воин поднял Смита над землей и, аккуратно вернув ему исходное положение, слезно проговорил:
- Как я скучал по тебе, Адам! Ты просто не представляешь, как нам тебя не хватало!
Эта фраза тронула Смита до глубины души: «только тебя здесь не хватало» было коронным выражением Нео, когда во время утренних ссор с Тринити он «случайно» находил Смита заснувшим под их двуспальной кроватью.
- Пообещай мне, - продолжил Великий Избранный, - пообещай, что больше не будешь вот так умирать!.. Святая Матрица, а мы тебя уже похоронили… но это неважно: главное, что ты снова с нами…
- Прости, что перебью, - вежливо вставил Смит, высвобождая свои ребра из крепких объятий Нео, - но я хотел сообщить вам одну крайне радостную весть.
Нео и Морфеус уставились на Адама в готовности ловить каждое его слово. Немного смущенный таким вниманием Смит нервно улыбнулся и продолжил:
- Так вот, друзья: я должен сказать, что…
- Ты завязал с курением! – внезапно догадался Нео, смотря на то, как Адам машинально прижимает пальцы к краешку своих губ.
- Да нет же, нет! Я говорю о том…
Смит запнулся и умолк. Счастливая улыбка схлынула с его лица в ту секунду, когда внезапная мысль посетила его мозг после случайного взгляда на свою могилу.
- Постой-постой… - изрек озадаченный Смит. – Я что-то не понял: если я стою здесь, то… кого же вы тогда хоронили?
Помрачневшие лица Морфеуса и Избранного усилили его беспокойство. Два воина нерешительно переглянулись, боясь сказать легко ранимому Адаму страшную правду.
- Видишь ли, Смитти… - проговорил Морфеус, нервно сжимая руки, - твой труп нам не выдали, а похорон есть похорон, так что мы… как бы тебе помягче объяснить… мы думали, что это будет лучшим вариантом, да и Трини была не против, так что – не обессудь – в земле покоятся…
- В земле покоятся твои очки, - с печалью в голосе закончил Нео.
Смит почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Безусловно, после всех вышеизложенных объяснений о значении очков для Адама, предугадать его реакцию не составляло никакой сложности. Близорукие глаза Смита зарделись пламенем ярости, а вена на лбу приобрела темно-багровый оттенок.
- Значит, очки… - проговорил он, угрожающе соединив кулак с ладонью. – Ну, ничего, мистер Андерсон… сейчас ты мне за все ответишь…
Не успел Великий Избранный предпринять попытку примирения, когда Смит прыгнул на него, свалил воина с ног и вцепился в его шею, истошно завопив:
- Вы только послушайте: он закопал мои очки!! Кретин!! Безмозглая тумба!! Ты хоть знаешь, как это – два месяца видеть перед глазами одну и ту же чертову мешанину?!!
- Но что я могу сделать?.. – прохрипел полузадушенный Нео.
- Что-что!! Откапывай их немедленно, или я определю тебя в ту же яму!!
- Узнаю прежнего Смита… - философски заметил отстранившийся от драки Морфеус.

«Дуэль» длилась недолго: обменявшись парой ударов, Смит и Нео, наконец, пришли к консенсусу, немедленно снарядив Морфеуса в экспедицию за лопатами. Когда «инструменты» были доставлены, горе-археологи немедленно взялась за работу, подключив к «раскопкам» компанию местных сатанистов, гулявших по кладбищу с мороженым и воздушными шариками. Пока тинэйджеры бурно выражали свой восторг в связи с предстоящим «развлечением», высокомерная Элен презрительно пискнула в их адрес и, гордо подняв хвост, удалилась в соседний склеп, ответив на жаркие призывы любвеобильного котика.
…Работа шла полным ходом: Морфеус, Нео и тинэйджеры рьяно махали лопатами. Смиту лопату не дали, побоявшись, что в руках столь плохо видящего человека она может обернуться в смертоносное оружие. Агенту не оставалось ничего иного, как упасть на корточки и разгребать землю руками, чем он сразу же заслужил глубокое уважение у впечатлительных подростков. В конце концов, труд был увенчан успехом: из жидкой грязи, которую щедро плодил идущий дождь, появилась долгожданная крышка гроба. Вконец обессиленный Адам, копавший в эту ночь за четверых, пробил ее своим локтем и, вынырнув из грязевой ванны, победоносно вознес к небу вновь обретенные очки.
Всеобщая радость не знала пределов. Восхищенные «геройством» Смита, юнцы-сатанисты даже предложили ему стать Магистром их ордена, в ответ на что агент вежливо послал их к черту. Настало время для финального броска: одев очки и восхищенно оглянувшись вокруг, Смит вырвал Элен из цепкой хватки бездомного котяры и бросился на ближайшую станцию метро, подгоняемый мыслью, что он наконец-то увидит мисс Браун…

В Нью-Йорке царила глубокая ночь, но даже в столь поздний час Еве не удалось уснуть из-за владевших ею душевных терзаний. Стрелка часов приближалась к трем, а Смит с Эленорой до сих пор не вернулись. И вот в чем была беда: мисс Браун никак не могла понять, за чью судьбу она волнуется больше. Снова и снова в ее встревоженных мыслях всплывал образ Смита: его глаза… его волосы, которые так податливо струились под ее пальцами… Ева боролась сама с собой, она пыталась доказать, что Смит ей безразличен, но никакие доводы не могли поколебать ту единственную и неповторимую истину, которая вот-вот была готова сорваться с ее губ.
- Ну все, дорогуша: это любовь, - обреченно изрекла первая Ева.
- Приехали… - мрачно вставила вторая. – Какие ж мы все-таки дуры… Подумать только: влюбиться в эту кошмарину, как будто мало вокруг нормальных, живых мужчин!! А дети, Евочка? Ты только представь: мелкие, тощие, рыжие отпрыски в очках и с кучей веснушек!
- Ну уж нет… – произнесла первая Ева, твердо решив, что Смит и дети – две вещи несовместимые. – Нет, милочка, я не позволю каким-то там чувствам испортить себе всю родословную… Пусть только появится – и я ему все скажу… он у меня получит, чертов нахлебник…
С желанием поскорей вычеркнуть Смита из своей жизни Ева немедленно собрала косметичку, тщательно проверила чулки на отсутствие затяжек, накинула защитного цвета плащ и отправилась спасать Элен и Адама из лап неизвестной опасности, для этой цели достав из-под кровати фамильное ружье.
Обозленная на пропавшего Смита, мисс Браун покинула свою квартиру и вызвала лифт, но тот почему-то не внял ее пламенным призывам. По этой причине Еве пришлось воспользоваться старинным способом спуска при помощи лестницы. Но не успела она миновать и половины нужного количества ступенек, когда перед ее взглядом внезапно возникло это…
На Смита было страшно смотреть. Он поднялся – а, точнее, заполз - на лестничную площадку, пытаясь отдышаться после марш-броска с первого на тринадцатый этаж. Кладбищенская грязь и дождевая водица щедро стекали с его волос, струясь по изодранному в клочья костюму. То место под глазом, где лопата Избранного случайно встретилась с копавшимся в земле агентом, отмечал масштабный синяк. Из недр подъезда слышались далекие писки Эленоры.
И тут Смит заметил стоящую на лестнице Еву… Он медленно поднялся, охваченный трепетным волнением, а его пальцы потянулись к лежавшим в кармане очкам. Зажмурившись, Адам поспешно вернул их на нос; превозмогая бешеный стук сердца, он сделал несмелую попытку открыть глаза – и… он ее увидел.

Смит видел Еву совсем недолго: его глаза скрыла пелена из слез. Он стоял перед ней, боясь вдохнуть, боясь шевельнуться, чтобы прекрасный облик «ангела с ружьем» не растворился в проклятой тьме подъезда… Поддавшись внезапному порыву, он сделал шаг… еще один шаг… и, наконец, поднялся на ту ступеньку, где неподвижно застыла она. Его испачканные грязью руки скользнули по ее плечам… не сводя с нее горящих любовью глаз, Смит медленно поднялся на носках, чтобы хоть как-то сравняться с мисс Браун. И в ту секунду, когда их губы были готовы слиться в поцелуе, предательская винтовка скользнула прочь из пальцев Евы, упав на лестницу и огласив подъезд грохотом выстрела…
Насмерть испуганная Ева невольно дернулась назад; лишенный опоры Смит качнулся на самом краю ступеньки, отчаянно борясь с проклятой гравитацией, но силы были неравными… Адам свалился вниз, и бледное лицо мисс Браун осенялось все большим и большим сочувствием с каждой отсчитанной им ступенькой.
…Когда затих шум и грохот, Ева решилась открыть глаза и увидела Смита, распростертого на лестничной площадке. Спустившись, она растерянно нагнулась и прижала ухо к его груди, но сердце агента не порадовало ее ни единым стуком.
- Смит… - слезно прошептала Ева. – Ответь мне… я знаю, что ты не умер… ну же!
Ее слова были напрасны. Утратив самоконтроль, Ева вцепилась в его воротник и крикнула сквозь слезы отчаяния:
- Черт возьми, Смит, я не позволю тебе умереть, после всего, что я для тебя сделала!! Ты не можешь вот так меня бросить!.. Ладно, ладно, я на все согласна: будет и свадьба, и рыжие дети, только скажи, что с тобой все в порядке! Смит!! Ты слышишь меня?! Смит!!
- Очки… - чуть слышно простонал бедняга Адам.
- Здесь они, здесь… - плача от счастья, изрекла мисс Браун. С большим усилием приоткрыв глаза, Смит взглянул на чудом уцелевшие очки и облегченно произнес:
- Святая Матрица… а я-то думал, что навсегда потерял их…
- Ты как? – сочувственно спросила Ева.
- Никак… - последовал его ответ.
Мисс Браун нежно приподняла Смита над полом, осведомившись:
- Может, ты встанешь?
- Может, и встану… - предположил агент без видимого энтузиазма. Схватившись за руку Евы, он почти достиг сидячего положения, когда его рывок прервал внезапный предательский хруст.
- А вот теперь уже точно не встану, - печально заметил Смит. Не в силах справиться с болью, несчастный агент сменил вектор движения, и его затылок глухо ударился о твердые цементные плиты.

…Спортивный «Порше» мисс Браун затормозил перед родным подъездом. Покинув машину через переднюю дверь, Ева демонстративно распахнула заднюю, отметив:
- Приехали, милый. Твой выход.
Немного бледный после трех месяцев в госпитале, Смит переместился на край сидения и упоенно вдохнул забытый дух свободы. При взгляде на его счастливое личико мисс Браун утомленно спросила:
- Быть может, ты, наконец, покинешь мой автомобиль?
Эта невинная фраза заставила Смита опустить взгляд. Не поднимая глаз, он страдальчески покосился на костыли, любезно предложенные ему Евой.
- Вперед, моя радость, - улыбчиво изрекла мисс Браун, - иначе в следующий раз я закажу для тебя катафалк.
Вконец расстроенный сим издевательством, Адам с покорностью принял «подарок судьбы» и через пару секунд неловко выпрямился перед Евой, согнув в колене сломанную ногу. Беспомощность Смита была очевидна: вооружившись костылями, он попытался сделать шаг, но машинально ступил на правую, и благородный порыв души едва не кончился для него обратным билетом в госпиталь.
- Все хорошо, любимый, - заботливо изрекла мисс Браун. – По крайней мере, теперь тебе не придется восстанавливать справку об инвалидности.
Это была жестокая шутка. Прикрыв глаза, исполненные слез, Смит нервно сжал две металлических перекладины, но подобревшая Ева немедленно исправила свою ошибку, наградив Адама чувственным поцелуем в щечку. Бледное лицо Смита окрасилось в нежно-розовый, тем самым выразив смесь радости и смущения, бурлившую в нем, как вода при ста градусах. Пожалев жертву цементных ступенек, мисс Браун перенесла всю тяжесть транспортировки Адама на свои руки и триумфально внесла мистера Смита в распахнутую дверь своей квартиры.

Родные стены Евы казались покинутыми и необжитыми. Просиживая дни и ночи у больничной койки Адама, она приходила в свой дом лишь для того, чтобы кормить Элен, которая последние пару недель уничтожала корм бульдозерными нормами. Совсем не странно, что опущенный на ноги Смит немедленно стал причиной облака пыли, вознесшегося до потолка. Пока агент применял силу мысли, дабы в конце концов узнать тайну пользования костылями, мисс Браун с отвращением швырнула на пол кусок крысиной тушки, любезно одолженный в столовой Сионского госпиталя. Толкая мясцо носком туфли, она переместила вяленую крысу под дверь соседней комнаты и крикнула: «Элеонорочка! Кушать!»
Не радостный визг и не унылое мяуканье были реакцией на столь щедрый подарок. В квартире все так же царила тишина. Ева недоуменно хмыкнула. Смит вытер вспотевший лоб, поправил очки и вновь окунулся в заумные эксперименты.
Молчание Элен не могло быть хорошим знаком. Взволнованная Ева переступила через крысиный труп, намереваясь войти в комнату, но тут ее шаги остановил загадочный шорох. Мысль о вторжении чужаков заставила мисс Браун немедленно выхватить газовый баллончик с ипритом. Дрожа от гнева и возбуждения, она решительно направилась вперед, когда почувствовала внезапный толчок, и чьи-то руки прочно сомкнулись на ее шее.
Науке неизвестно, что было бы в случае, если бы Ева все же пустила в ход свой смертоносный баллончик. Хвала небесам, ее яростный крик был своевременно прерван репликой:
- Прости… это я падал.
- Дурак!! – завопила мисс Браун, оттолкнув вцепившегося в нее агента. Не одолевший инерцию Смит, чьи опыты с достижением равновесия закончились полным провалом, установил контакт со стенкой и спавшие с носа очки повисли на его левом ухе.
Проигнорировав смитовы странности, Ева продолжила детальный обыск помещения. Увы: проторенный ею путь был столь же безлюден, как лавочки у подъезда в день выдачи пенсий. Закончив с маршрутом «коридор – комната – коридор», мисс Браун снова остановилась перед Адамом, который все так же пребывал в хронической растерянности.
- Ну?.. – мрачно проговорила Ева.
- Куда исчезли мои очки? – тихо спросил Смит.
Мисс Браун ощутила, как ее рот приоткрылся. Адам в задумчивости почесал за тем самым ухом, на котором висели бесценные очки, и добавил:
- Они где-то здесь. Я чувствую их присутствие.
- Идиот!! – прокричала мисс Браун, схватив очки и вбив их в Смитову переносицу с такой силой, что у бедняги потемнело в глазах. Яростно плюнув в угол, Ева продолжила свой «рейд». Расстроенный Адам вернулся к прежним экспериментам, во избежание падений привязав себя галстуком к вешалке.
В четвертый раз проходя мимо дивана, мисс Браун случайно обратила внимание на очень подозрительное местоположение того самого вязаного свитера, три месяца назад любезно подаренного ей Адаму. Свитер лежал на картонной коробке, и под его покровом бурлила загадочная жизнь. Сгорая от желания заглянуть внутрь, мисс Браун тут же убрала прочь «ветерана» гардероба, но каким ужасом вспыхнул ее взгляд, когда она увидела это поразительное зрелище…
- О нет… - проговорила Ева, бессильно опустившись на колени. – Не может быть… Только не это…
В коробке действительно была Эленора, но не она одна: подле сияющей гордостью кошки лежало девять новорожденных котят, и – о небеса! – они все были рыжие.
Секундное озарение снизошло на голову несчастной Евы, приблизив ее к единственно возможному объяснению сего феномена. Она не могла не вспомнить тот чертов день, когда Элен впервые вышла на прогулку без ее чуткого надзора – и вышла затем, чтобы сопровождать отправившегося к Тринити Смита.
- Ты… - злобно прошипела Ева, поднимаясь на ноги.
- Котята… - изрек любимчик животных Адам, отставив костыли и чувственно прижав ладонь к щеке.
- Так говоришь, котята… - с нарастающей яростью проговорила мисс Браун, все ближе и ближе подходя к растроганному агенту. – Я покажу тебе котят, предатель!! Вы только подумайте!! Котята!! Немедленно говори, кто сделал это с моей кошкой!!
- Видишь ли, милая, когда я был на кладбище… - несмело начал Адам, но ничто не могло переубедить впавшую в бешенство Еву.
- Это ты во всем виноват!! – крикнула она сквозь слезы.
- Но почему? – в недоумении спросил агент.
- Он еще спрашивает! Ты посмотри на них: они же… они же все слепые!!
Последний аргумент вогнал Смита в ужас. Не дожидаясь пояснений на тему физиологии кошек, Ева схватила ключи и с непоколебимой решимостью направилась к выходу.
- Что ты делаешь? – взволнованно произнес Адам.
- С меня достаточно! Я уезжаю!!
- Как уезжаешь?! Куда?!
- К маме, в лагерь толкинистов! – яростно крикнула мисс Браун, рванув на себя дверную ручку.
Дверь распахнулась, и Ева шагнула в полутьму подъезда. Поняв, что все его мечты вот-вот развалятся, словно фанерный скворечник, Адам рванулся в ее сторону, но связанный с вешалкой галстук мгновенно придушил его стремление. Сорвав с себя проклятую петлю, Адам хотел броситься за Евой, но слишком поздно: не снизойдя до прощального взгляда, мисс Браун с грохотом захлопнула дверь, оставив Смита с разбитым сердцем, сломанной ногой и выводком котят в покинутой ею квартире.

Смит плакал всю ночь, под шум дождя и тихую возню новорожденных кошек. Сия депрессия с его нестойкой, ранимой психикой могла продлиться гораздо дольше, если бы новое несчастье не перекрыло скорбь о безвозвратно потерянной любви. Пострадавшая при инциденте с галстуком шея наутро заявила о себе такой отъявленной болью, что Адаму пришлось целый день простоять затылком к открытой дверце холодильника. Стряхнув снежок с обледеневших волос, Смит кое-как добрался до дивана, намереваясь вернуться к своей недавней истерике, когда проснувшаяся Эленора засеменила в его сторону и ласково потерлась о гипс на его правой ноге. Без лишних слов и объяснений Смит понял, что она хочет есть.
Проблема была не из легких, ибо ее решение требовало значительных денежных затрат. Обдумав все варианты, Адам вдруг вспомнил, что давненько не заходил в сберкассу за своей пенсией. Находчивый агент немедленно покинул свою обитель, вот только отправился он не за деньгами, а прямиком в Сионский госпиталь, дабы восстановить прежний документ об инвалидности, который и кормил ветерана спецслужб значительную часть его безработной жизни.
Протиснувшись в кабинет травматолога, Смит даже не успел назваться, когда тот самый врач, который много лет назад «вживлял» пластинку в его череп, радостно вскрикнул:
- Батюшки свет! Ведь это же Адам! А я и не думал, что ты так долго проживешь…
Горе-хирург, которого пять раз отчисляли из мединститута, осекся на полуслове, заметив, что у Смита отсутствует его родимый слуховой аппарат.
- Ах, да… кому я это все рассказываю… - понимающе добавил врач. – Ну ладно, садись, раз все у тебя так плохо…
- Спасибо, - ответил Смит, пристроившись на трехногом стуле.
- Что-у-тебя-случилось? – громко и внятно изрек «служитель Гиппократа».
- Я потерял удостоверение – с грустью проинформировал Адам.
- Несчастье ты ходячее… - вздохнул травматолог. – Ну что ж, придется тебе пройти медкомиссию. Итак, мой друг: ты что-нибудь видишь?
- Не-а, - с улыбкой ответил Смит.
- О’кей. Тогда… ты что-нибудь слышишь?
- Не-а, - бессовестно соврал агент, для убедительности разведя руками.
- Все ясно. Безнадежный случай, - заключил доктор, восстановив его в звании инвалида.
Сердечно поблагодарив своего спасителя, Смит поднялся на костыли и был готов оставить кабинет, когда врач крикнул вслед уходящему агенту:
- С ногой-то что?
- С ногой? – уныло изрек Смит. – Да так… жениться собирался…
- Жениться?! Ты сказал «жениться»?! – переспросил травматолог.
Удостоверившись, что не дано глухим понять здорового, Смит снисходительно кивнул своему доктору и покинул «храм медицины», чтобы немедленно сесть на поезд в метро и прибыть в ближайшую сберкассу.

Вот так и начались смитовы будни. Час в очереди с лихвой окупился вниманием, оказанным агенту стоявшими вместе с ним пенсионерами, которым не терпелось услышать историю его неимоверного «воскрешения». Поплакавшись в тулупчик своего бывшего соседа, агент забрал долгожданные деньги, смотался в «Зоомир» и приобрел кошачий корм, для верности опробовав его на собственном желудке.
Чтобы забыть о своем горе, приемный папочка девятерых котят покрыл рыжих крошек слоем чуткой и нежной любви. Шло время, и его псевдодети росли так быстро, что на вторую неделю Смит безнадежно запутался в их именах и личностях. Единственным исключением из общей рыжей массы был Мик; сложно сказать, являлся ли белый цвет его головки знаком, ниспосланным свыше, но необычный котенок и вправду отличался от братьев своих тем, что был немного дохленьким. Казалось, его юный организм отчаянно противится развитию: вместо того, чтобы пищать и делать лужицы, как поступала вся его родня, Мик неподвижно валялся в углу, лишь изредка вознося к небу свои худые ножки. Сие недостойное поведение изрядно подпортило остатки Смитовых нервов: каждое утро агент взволнованно склонялся над котенком, дабы узнать, не помер ли тот за ночь, но Мик пока что умирать и не думал, а у Смита было достаточно проблем с собственным здоровьем, чтобы уделять бессовестному отпрыску так много неоправданной заботы. Израненное сердечко все чаще напоминало о своем существовании: чертова любовь превратила жизнь Адама в сплошную катастрофу. К концу второй недели без Евы Смит уже не мог смотреть на себя в зеркало; он беспрерывно курил и почти ничего не ел, поддавшись отчаянию. Но всякая пакость, имеющая начало, имеет и свой долгожданный конец…

Одной дождливой ночью Смит проснулся со странным чувством, что кто-то настойчиво вылизывает его пятку. Устало потянувшись к выключателю настольной лампы, Адам прищурил глаза и смутно разглядел Элен. Нельзя сказать, что данный факт его порадовал: шесть килограмм кошачьей плоти, пригревшиеся на его ноге, отнюдь не добавляли оптимизма. Мучительно сжав зубы, Адам изрек:
- Слезь с меня, милая. Папочке больно.
Вместо того, чтобы последовать совету, взволнованная Элен переместилась на его грудь и мокрый кошачий носик уткнулся прямо в смитову щеку.
- Ну? Что случилось, мое солнышко? – заботливо проговорил агент.
- Мяу, - уныло сообщила Эленора.
- Как?! Неужели снова?! – переспросил Адам, нервно вцепившись в подушку.
Элен кивнула и пискнула. Смит медленно сполз с кровати, поправил пижаму, достал костыли и, проклиная чертову судьбу, отправился к картонному «хранилищу котят». Заглянув в его недра, он жалостно простонал:
- Господи, Мик, ну разве можно быть такой патологией?..
Котенком овладел приступ лунатизма: устроившись возле дрыхнущей родни, он, как обычно, лежал на спине и вдохновенно перебирал зависшими в пространстве ножками, сопровождая все это тихим, унылым мяуканьем.
С намерением освободить младенца от кошмарных снов, Смит методично ткнул в него пальцем раз десять. К несчастью, это оказало на Микки лишь негативное влияние: тощие ножки проклятого недоростка задвигались с еще большим усердием.
- Дай же мне выспаться, изверг!! – в бешенстве крикнул Смит. Столь сильные звуковые волны нашли отклик в миковой голове: несчастное создание прекратило свой «марафон» и жалобно застонало в такт грому.
Агент наградил котенка еще одним пристальным взглядом. Бедняга Мик с его странностями напомнил ему собственное детство, когда ровесники за необычную внешность и ненормальное (для человека) поведение частенько обзывали юную программу «марсианином». Сочувствие пересилило тягу ко сну; положив Микки на ладонь, Смит принялся укачивать котенка, но тот упорно не хотел вернуть себе мир и спокойствие. После экскурсии по темной комнате Адам присел на подоконник. Он поднес Мика к самому стеклу и, с умным видом глянув в потолок, продекламировал:
- А из нашего окна лужа грязная видна.
Если бы Мик мог понимать английский, он бы уж точно оценил сие двустишье, в которое агент вложил все, что успел познать за время учебы в гуманитарном колледже. Как бы то ни было, Смитова «колыбельная» все-таки возымела действие, и Микки уснул в его руке, свернувшись худеньким рыжим клубочком. Смит снял очки и устремил исполненный болью взгляд куда-то сквозь стену из дождевых капель. Еще никогда в своей жизни он не был так одинок и несчастен… Небо разрезала молния и свет секундной вспышки озарил маленький пакетик с таблетками, торчавший из кармана его пиджака. Уголок смитовых губ невольно дернулся при странной мысли, посетившей его. Мучительно сдвинув брови, он попытался отвести свой взгляд, но внутренний голос упрямо твердил ему, что нет иного выхода. В который раз смирившись с прихотью судьбы, Смит медленно отправился к пиджаку и высыпал на ладонь пять белых таблеток. Волна сомнений не смогла поколебать его решимость… Первый прием – и затуманенный взгляд Смита скользнул куда-то вдаль, выстроив цепь бессвязных, размытых образов… Таблетки… Мик… Термос… Дверь…

Тот самый дождь, который Адам так вдохновенно описал в двустишии, бил по брезентовой крыше тесной палатки мисс Браун. Нельзя сказать, что жизнь в толкинистском лагере помогла ей забыть Смитти. Пятнадцать дней среди Гендальфов, Фродо и Арагорнов отнюдь не порадовали привыкшую к морговской тишине Еву. Чем больше она размышляла о своем поступке, тем ближе подходила к выводу, что не попрешь в нашем мире против всесильной любви. Без милого ее сердцу Адама мисс Браун чувствовала себя как уравнение с одним лишь только корнем, неудержимо стремящееся к нулю…
Проклятый дождь все шел. В палатке было сыро и мокро: капли сочились внутрь сквозь множество мелких прорех. Из-за погодных условий планировавшаяся сегодня Война за Кольцо была отложена до лучших времен. Поэтому клубу «Нью-йоркские хоббиты», почетным президентом которого являлась мать мисс Браун, пришлось поневоле разыгрывать иные эпизоды из многогранного наследия профессора Дж.Р.Р. Толкиена. За этот страшно тоскливый вечер Еве довелось быть свидетелем двух конкурсов на лучшее прочтение эльфийских родословных, трех поединков на «волшебных» вилках и одной драки за диадему с Сильмариллом (в реальности подставку для кастрюль). Укрывшись одеялом, мисс Браун вновь вспомнила Смита и невесть откуда возникшая тревога лишь подтвердила ее мысль: с Адамом что-то произошло. Ее страх рос с каждым раскатом грома, а чуткое сердце билось все сильнее – так, будто сквозь брезент и чащу леса она смогла разглядеть возникшую из вихря дождя фигуру…

…Смит из последних сил вцепился в ствол мокрой елки, отчаянно пытаясь не свалиться в струившуюся под его туфлями грязь. Пять километров от ближайшей станции, пройденные быстрым бегом, стали недопустимой роскошью для его здоровья. Смит чувствовал, что он на правильном пути: живым примером тому были развешанные на ветвях страницы из «Властелина», призванные защитить лагерь от вторжения темных сил. Агент достал свои таблетки – и в ярости треснул себя по лбу: в ста метрах от вожделенной цели пакетик с обезболивающим был безнадежно пуст. Левую ногу Смит уже не чувствовал, зато правая болела так сильно, что Адам не представлял, как он заставит себя сделать хоть один шаг. Прижав к себе походный термос, в который был определен не выносивший холода Микки, агент взял в зубы пряжку от своего галстука и, пытаясь перетерпеть чертову боль, вернулся к своему героическому путешествию.

- …и собрались все на совет, чтобы решить, что же с колечком делать, - важно произнесла мама мисс Браун, игравшая «слова автора». – Фродо, не спи. Гимли, вынь палец из носа. Итак, продолжим. Пришло на тот совет народу немеряно. И гномы, и люди, и хоббиты – каждой твари была своя пара. Уселись они на места, записанные в билетах, достали чипсы и поп-корн и принялись внимать пламенной речи, которую толкал никто иной, как отрок Светлых, внук Светлейших и правнук Сияющих, великий Властитель Элронд…
- Привет-привет, - раздался чей-то охрипший от сырости голосок.
Все толкинисты тут же умолкли, объятые вполне закономерным ужасом. Под грохот грома и вспышку молнии через «дверной проем» в палатку ввалился никто иной, как мистер Адам Смит.
Сказать, что Смит выглядел страшно, означало ничего не сказать. Споткнувшись о лежавший на входе чайник, он чуть было не встретился лицом с землей, но вовремя ухватился за чью-то шею и даже успел словить термос с Микки. Выплюнув изо рта прокушенную пряжку, Смит распрямился и оглядел аудиторию туманным, полусознательным взглядом. Последней, на кого пал этот взгляд, была мисс Браун.
Внешние симптомы доказывали, что бесконтрольный прием таблеток пагубно повлиял на дар агента трезво мыслить. Смита шатало из стороны в сторону, но ему все же удалось успешно стащить с носа свои бесценные очки. Внимательно изучив предмет, Смит выдал в их адрес короткий истерический смешок и беззаботно швырнул их прочь.
- Что… - начал он, но вовремя спохватился и вытрусил из термоса полуживого Микки, по-видимому, служившего в его лекции наглядным материалом. Подняв котенка на дрожащей ладони, Адам продолжил излагать свою бессвязную мысль:
- Что есть жизнь наша и в чем ее смысл, друзья?..
Читаемая им философская лекция имела все шансы закончиться на этой, безо всяких сомнений, великолепной фразе, ибо внимание Адама внезапно привлек собственный палец. Сей факт не означал, что Смит безнадежно рехнулся: именно этот палец был некогда укушен Горгоной, именно здесь таился источник его самых искренних чувств. В глазах агента заблестели слезы. Он вытер их рукавом и, указав на Микки, продолжил откровенничать:
- Взгляните на это существо, коллеги. Что держит его на белом свете? Какая сила не дает ему отправиться к своим кошачьим праотцам? Зачем, зачем он борется за жизнь?! Что не дает Адаму Смиту как всемогущей машине… то есть этому… человеку, взять и покончить с отдельно взятым из термоса котом?.. Не-ет, я не сделаю это, хотя и знаю, что рождение сей твари было предопределено цепью тупых, бессмысленных событий - тупых, коллеги, как его маленькая, дефектная голова. Неужто все происшедшие со мною гадости имели тайный смысл окончиться рождением этой скотины?! Неужто тот проклятый кирпич, лишивший меня зрения, был послан судьбой для того, чтобы сейчас, спустя столько лет, я имел честь созерцать на своей руке вот это пятно, вот это рыжее и тощее убожество?! Что движет его проклятую, никчемную жизнь?! Добро?! Быть может, правда?! Да нет же, нет! Вспомним, как он испытывал мои нервы, как этот кусок слабоумной материи лишил меня покоя и сна! Так может, смысл жизни в том, чтобы испортить жизнь другим?! В былое время я бы ответил, что так оно и есть, но, к счастью или к сожалению, сейчас я обладаю совсем иным ответом. Быть может… - Смит медленно повернул ладонь с беднягой Микки к мисс Браун. – Быть может, он не хочет умирать, так никогда и не увидев свою мамочку?..
Аудитория рыдала. Ни одно толкинистское сердце не смогло устоять перед сей чувственной речью. Не поднимая глаз на бледную Еву, Смит закусил губу и слезно продолжил:
- Да-да, мои родные, не догадаться, к чему веду я, просто нельзя. Любовь, коллеги, не дает затухнуть его жизненным функциям. Так много лет я шел к этому выводу, не понимая, куда приведет меня эта тропа. И вдруг – однажды истина пришла ко мне, когда мой внутренний голос сказал: «Вот она любовь, Смитти, вот она!» И лишь потеряв свою любимую, я понял, как это все-таки печально – быть одиноким…
Голос Смита притих; сжав губы и закрыв глаза, он опустил голову, словно вверял ход вещей своей проклятой и жестокой доле. И чудо снизошло на землю: когда затихли его последние слова, маленький глаз Микки дрогнул и открылся, дабы котенок мог узреть этот сошедший с ума мир.
- Я… забыл, к чему веду рассказ, - грустно отметил Адам, прижав ладонь к виску и угрожающе качнувшись. - Поэтому скажу я вам так: все, что началось, должно закончиться, - ведь у всякой истории есть свой счастливый, или обычный, конец. Вы тут… решайте, оставить меня либо сдать в полицию, но вот мое последнее слово: важнее Микки, важнее жизни и любви стоит лишь то…
Все слушатели резко подались вперед, чтобы не упустить ни слова из ждущей их великой мудрости.
- …лишь то, друзья мои, что я безумно хочу спать, - изрек ослабший голос Смита. Он опустился на колени и, одарив мисс Браун прощальным взглядом, упал на пол, предавшись снам с очаровательной улыбкой.
Возникшее в палатке молчание прервали чьи-то тихие слова:
- Кто этот милый молодой человек, Евочка?
- Смит, - мрачно ответила мисс Браун, видимо, не сумев подобрать Адаму более точного и меткого определения.
- Так вот какое дело… - продолжила Евина мама. – Он твой знакомый из больницы? Доктор?
- Нет, он больной, - с натянутой улыбкой сообщила Ева.
- И… это все, что ты хотела нам сказать? – спросила миссис Браун, окинув дочь проницательным взглядом.
- Да… а, впрочем, нет… - исправила себя Ева. Сгорая от стыда и смущения, мисс Браун встала со своего «ложа» и торжественно изрекла:
- В сей судьбоносный час я рада сообщить вам, друзья, что это… да, именно это, - сказала она, для ясности указав пальцем на Адама, - является ничем иным, как моим будущим мужем.
Сказать, что все были в ужасе, значило просто промолчать. Аудитория выпала в полнейший осадок. Лишь миссис Браун, воспитанная мудростью книг Толкиена, вознесла к небу руки и радостно произнесла:
- Да будет так, моя любимая. Аминь.

…Когда Смит, наконец, проснулся, в палатке не осталось никого, кроме мисс Браун. Ах, нет: был еще Микки, который увлеченно ползал взад-вперед, устремив взгляд своего глаза на множество неведомых ему вещей.
- Твои очки, - нежно сказала мисс Браун. Услышав милые сердцу слова, Адам спросил:
- Я их не вижу. Где они?
- Они разбились. Вернее, ты сам их разбил.
- Да?.. Ну и черт с ними, - последовал нежданный ответ.
- Ты хорошо себя чувствуешь? – взволнованно спросила Ева.
- Знакомое место. Я уже был здесь, - выдал тот новую оригинальную реплику. – Помню, когда-то давным-давно стоял я на этом самом месте и говорил… а что я говорил?
- Ну, - загадочно произнесла мисс Браун, - кажется, ты говорил мне, что согласен.
- На что согласен? – переспросил Адам, бросив попытки встать и попросту перевернувшись на спину.
- Неважно, мой милый, неважно, - произнесла она, склоняясь все ближе и ближе к его лицу. – Все это позже, а сейчас… сейчас ты просто должен знать, что я люблю тебя.
Светильник потух, сожрав последние остатки керосина. Нежные пальцы мисс Браун застыли на вороте его пиджака. Без лишних слов и объяснений Адам позволил мисс Браун устроиться на своем теле, чтобы две совершенно разные дроби в конце концов слились под одним общим знаменателем.

В Сионе мерзли все: от простых смертных до руководства Ревкома. Оседлав свой «Харли-Дэвидсон», бабушка Смита взглянула на пушистый белый снег сквозь окно мастерской. Сидевшая возле нее бабуля - лучший сионский агент, Первейшая из рода Избранных – прервала вязание Красного Знамени и как бы к слову заметила:
- Давеча внучка твоего через дорогу на Уолл-Стрит переводила.
- Господь с вами, Рая Альбертовна! Ну что вы мне такое втираете? – с наигранным возмущением сказала бабушка Смита. – Судите сами: зачем Адамчику на Уолл-Стрит пешком идти, когда в Нью-Йорке есть метрополитен?
- Ой ли? – сомнительно произнесла агент Раиса и ее спицы щелкнули, словно два остро заточенных ножика. – То-то ты думаешь, я твоего внучка не признала? Ну так слушай же, как все было. Стою я на том перекрестке, жду встречи с резидентом. Тут – раз! и падает на меня какой-то парень, а потом просит, чтоб я его перевела через дорогу. Глянула я на это чудо: длиннющий шарф, пальтишко не его размера, да и брючки, видать-то, женские – честное слово, Эльвирочка, ну прямо вылитый шпион! Хотела я его на месте ликвидировать, уж к пистолету потянулась, да присмотрелась – и Адама признала, твою кровиночку. Рыжий такой, худой, низкого росту. И видит слабовато. И с кошкой.
- Какой еще кошкой? – спросила Эльвира Феликсовна.
- Ну вот: опять ты мне не веруешь, - с наигранным недовольством произнесла Раиса, достав из молочного бидона свой агентурный блокнот. – Вот значит какие данные разведка о нем понанесла. С двенадцатого аж до тридцатого лежал в Сионском госпитале со сломанной ногой. Далее: дней пять тому назад явился в аптеку на Кавент-Стрит-Авеню с некоей мисс Браун, чтобы приобрести данной особе тест на беременность… который, кстати, оказался положительным, - добавила Рая Альбертовна, многозначительно взглянув на собеседницу поверх темных очков.
Бабушка Смита пребывала в шоковом ступоре. Довольно хмыкнув себе под нос, агент Сиона как бы невзначай добавила:
- Ах, да, еще одна деталь. Женятся они сегодня, Эльвирочка.
- Женятся?! Как женятся?! – в ужасе крикнула бабуля.
Раиса Альбертовна пожала плечами и вернулась к вязанию Знамени. Не понимая, что вообще происходит, бабушка Смита стремглав бросилась к почтовому ящику. Она не ошиблась: листок, исписанный родным корявым почерком, действительно был прислан ей от внука. «Привет, бабуля, со мной все хорошо, Мик начал видеть, седьмого моя свадьба, Ева говорит, что я согласился, обязательно приходи, подпись: Смит».
- О боже… – прошептала несчастная бабушка. – Мой Адам… женится… сегодня… а я об этом не знаю?!
Объятая страхом опоздать, Эльвира Феликсовна лихо вскочила на свой «Харлей». Выбив гаражные двери, она, как ветер, пронеслась по уровням Сиона и, залетев в вагон метро, отправилась на нужную ей тридцать вторую станцию.
Ворвавшись в церковь через главный вход, бабушка Смита окинула зал поспешным, растерянным взглядом. Тринити… Морфеус… Нео… дама с томиком «Хоббита»…
- …в таком случае я вынужден объявить вас мужем и женой, - торжественно изрек священник.
Эльвира Феликсовна увидела внука. Смит обернулся – и взгляд его милых, нежных глаз говорил лучше тысячи объяснений. Поняв, что Адам обрел свою любовь, бабушка вытерла слезу и прошептала:
- Так будьте же счастливы…
Адам вновь повернулся к Еве. Следуя древнему, как мир, обычаю, он вознамерился поцеловать свою невесту – и нерешительно остановился, совсем забыв о разнице в их росте.
- Иди ко мне, мой маленький, - великодушно сказала Ева. Взяв Адама под руки, она приподняла его над землей, и губы мистера и миссис Смит соединились в чувственном поцелуе.

Вот и закончилась наша история. Смит, наконец, узнал, в чем его счастье: дарить любовь своей жене и детям, любить ее, себя и весь огромный мир. Он больше никогда не возвращался к тому вопросу о смысле жизни, потому что любовь – высшая истина, познав которую он мог с уверенностью сказать, к чему все эти годы вела длиннейшая цепь случайно-закономерных событий.