Часть 2

Задумчиво созерцая пламя настольной свечи, Снейп думал о Гермионе… и о том, что она так и не успела ему сказать. Теперь же ему невольно пришлось сидеть в медотделении возле Драко и ждать прилета его родителей. К концу первого часа «дежурства» профессор полностью уверился в мысли, что род Малфоев был истинным проклятием его судьбы, и началось это еще со школьных дней. Именно Снейпу постоянно приходилось вытягивать Люциуса из разных переделок, выслушивать его жалобы и терпеть его кошмарный самовлюбленный характер. Неудивительно, что с поступлением Драко в Хогвартс профессору невольно пришлось вспомнить старые времена. Именно поэтому от него не укрылось, что секунду назад Драко осторожно приоткрыл левый глаз.
- С возвращением, мистер Малфой, - язвительно проговорил Снейп.
Поняв, что его засекли, Драко открыл оба глаза и непонимающе посмотрел на профессора. Снейп с трудом удержался от пришедшего ему на ум ругательства, вспомнив, что из-за этого юного неуравновешенного сопляка ему пришлось оставить расстроенную Гермиону, так и не выяснив, что с ней произошло вчера вечером. Сказать, что профессор был в ярости, означало ничего не сказать.
- Где я?.. – произнес Драко слабым голосом, глядя из-под полуопущенных век.
- Позволь тебе напомнить: ты уже четвертый год в Хогвартсе и никуда отсюда не денешься – конечно, если не убьешь себя до окончания школы.
Снейп презрительно улыбнулся. Драко опустил взгляд на свою перебинтованную руку – и тихо застонал:
- Мне так плохо…
- Только не надо соплей. Выделываться будешь перед родителями. Бедняжка! Юный Малфой поранился ножиком - велика трагедия!
Снейп кивнул на его руку.
- И это ты называешь «самоубийством»? Бездарность, полнейшая бездарность… уж прости мои слова, но ты даже на это не способен! Стонать из-за жалкой царапины… Ты хоть знаешь вообще, где находятся вены? Поцарапать запястье и свалиться в обморок – это, по-твоему, самоубийство?!
Драко смотрел на разъяренного профессора с нескрываемым ужасом. Снейп резко отдернул вверх рукав своего пиджака и, держа руку прямо перед носом юного студента, проговорил:
- Показываю первый и последний раз! Вот как надо резать вены, идиот! Да я в твои годы знал это лучше азбуки!
Глаза Драко дико расширились, когда он взглянул на руку профессора, которую пересекали, по меньшей мере, шесть характерных тонких шрамов. Снейп нервно закрыл рукавом следы его бурной молодости и сказал:
- Усек? Надеюсь, ты больше так никогда не поступишь. Новое поколение… бездарность…
Он отвернулся. Драко притих, благоразумно решив, что для жалоб и нытья сейчас не самый подходящий момент. Но его страдания были вознаграждены: в распахнувшихся дверях стояла взволнованная Галадриэль.
- Сыночек! Как я рада, что ты жив! – воскликнула она, бросившись к нему и сжав в своих пальцах его здоровую руку. – Я так боялась за тебя!
Это был час триумфа для Драко. Не собираясь упускать свой шанс, он душераздирающе застонал и проговорил слабым, измученным голосом:
- Мама… я так ждал тебя…
- Все хорошо… успокойся… все позади… - нежно прошептала она, прикоснувшись губами к его лбу. Снейп бросил в их сторону насмешливый взгляд, поднялся на ноги и проследовал к дверям, в которых нерешительно остановился Люциус.
Мистер Малфой совершенно не понимал, что происходит, и абсолютно не представлял, что следует делать в подобной ситуации. Когда профессор поравнялся с ним, он взволнованно спросил:
- С Драко все в порядке?
Снейп отвел глаза в сторону и тяжело вздохнул. Руки Люциуса нервно сжали трость.
- Ничего страшного не произошло, - усталым голосом сказал профессор. - Твой сынок впал в депрессию и решил выставить себя героем-мучеником, но промахнулся мимо вены, потерял сознание и полтора часа провалялся в медотделении под моим надзором… уж прости то, что я скажу, но в плане характера его уже ничто не спасет. Драко суждено стать вторым тобой, и я не знаю, плохо это для него или хорошо.
Снейп поднял глаза, пристально посмотрел на измученное лицо мистера Малфоя и сказал:
- Ты неважно выглядишь.
- Да, я знаю. Тяжелый вечер, тяжелая ночь…
- Стареем, Люциус, стареем, - понимающе произнес Снейп, и в его глазах мелькнули веселые искорки. Мистер Малфой посмотрел на улыбающегося профессора крайне обиженным взглядом.
- Да успокойся ты, я просто пошутил! Что за характер… сразу видно, кто тут «истинный Малфой»… На твоем месте я бы ехал домой – кроме стонов и жалоб ты здесь ничего не услышишь.
Профессор мило улыбнулся на прощание и вышел за дверь, даже не подозревая, о чем они только что разговаривали…
- Что произошло? Почему ты так поступил? – спросила Галадриэль, дрожащей от волнения рукой гладя растрепанные волосы Драко. – Скажи мне, милый…
Драко приоткрыл рот - и тут его взгляд упал на стоящего невдалеке Люциуса… Старая обида вспыхнула в его голове, а разум тут же выдал страшный план мести ненавистному отцу… Изобразив на лице верх мучения, Драко прикрыл глаза и начал говорить слезным голосом, обращаясь к своему неизменному защитнику – маме:
- Меня никто не понимает… и никто не любит… Я… я просто не мог сдержаться и не видел иного выхода… Это все… это все случилось из-за него, - тихо прошептал Драко, указывая пальцем на Люциуса.
Лицо мистера Малфоя, который прекрасно расслышал слова сына, вытянулось от удивления. Поняв, что его месть удается, Дракоша ощутил неимоверное злорадство и продолжил свой монолог с еще большим чувством:
- Я не мог стерпеть такого унижения… Вчера… он танцевал с этой девчонкой Грейнджер… на глазах у всей школы… А я? Что я мог сделать? Он опозорил меня, и я… я сорвался… я больше так не мог… - договорил он затихшим голосом, победно взглянув на Люциуса.
Ставший свидетелем этого предательства со стороны сына мистер Малфой залился краской до самых кончиков ушей, спрятанных под зачесанными назад волосами. Его губы медленно сжались, выражая нарастающую ярость… сейчас он желал одного: как следует, треснуть Драко по затылку… хотя, судя по реакции Галадриэль, такая расправа светила ему самому.
- Я ненавижу тебя… - торжествующе сказал Драко, который теперь был полностью вознагражден за свое унижение. Галадриэль медленно поднялась на ноги и, едва сдерживаясь, произнесла угрожающим тоном:
- Ну-ка, Люциус, давай выйдем и поговорим…
Поняв, что грандиозного скандала не избежать, мистер Малфой взглянул на сына, чуть прищурив левый глаз, и еле слышно прошептал:
- Я еще разберусь с тобой…
- Вперед, вперед, милый, - грозно прозвучал голос Галадриэль. Люциус нервно развернулся и с мыслью «чертов сынок» вышел в коридор в сопровождении жены. Оставшись один, Драко восхищенно улыбнулся. Сегодняшняя месть отцу превосходила все его прошлые успехи на этом поприще, а коварность ее превысила даже тот случай с зеленкой в папином шампуне… Счастливый до невменяемости Дракоша натянул на себя одеяло, намереваясь предаться снам с милой, ангельской улыбкой.

- Ты что себе вообразил, Люциус?! – угрожающе проговорила Галадриэль, подходя все ближе и ближе к застывшему перед ней мистеру Малфою. – Думаешь, твоей свободе нет предела?! Неужели Сильвия и прочие тебя уже не удовлетворяют? Захотелось новых ощущений, не так ли?! Я просто тебе поражаюсь! Найти какую-то несчастную четверокурсницу! Танцевать с ней посреди толпы народа, да еще и на глазах у сына! А потом что ты с ней сделал? Ненавязчиво провел до ее комнаты?!
Люциус тяжело вздохнул и ответил безнадежно спокойным тоном:
- Нет. До нашей гостиной.
- Даже так?.. А теперь слушай меня внимательно. Я повторяю тебе последний раз, и ты знаешь, что я могу сделать, если ты меня не послушаешь… Ты не святой. И я не святая. Мы оба делаем то, что каждому нравится, но – соблюдая рамки.
Она схватила его за шиворот рубашки и произнесла:
- Запомни: если из-за твоих выходок что-нибудь произойдет с Драко, повторяю, если с ним хоть что-то случится, твоя участь будет крайне печальной. Он же твой сын, Люциус! Как ты можешь так с ним поступать?
Люциус хотел было высказать Галадриэль все, что он думает по поводу этого маленького притворщика и предателя, но жена вновь опередила его.
- Подумай об этом, милый, - напутственно произнесла она и вернулась в медотделение, экспрессивно хлопнув дверью перед самым его носом.
Люциус остался один. Он чувствовал себя полнейшим идиотом, растерянно смотря на закрывшуюся дверь. Осмотрев пустынный, темный коридор, он прижал ладонь ко лбу и тихо выругался: сегодняшний день оказался в тридцать раз хуже, чем вчерашний. Мистер Малфой совершенно не представлял, что ему делать. Ехать домой при сложившихся обстоятельствах было бы верхом цинизма; с другой стороны, он прекрасно знал, что Галадриэль не подпустит его к Драко. Поняв безвыходность своего положения, Люциус медленно побрел по коридору, надеясь найти какой-нибудь пустой класс или комнату, чтобы не ночевать под дверью медотделения… внезапный отдаленный звук заставил его вскинуть голову.
Он увидел ее. Не замечая ничего вокруг, Гермиона шла навстречу ему быстрым шагом, полностью погруженная в свои мысли о профессоре и несостоявшемся объяснении. Ее длинные каштановые волосы, словно волны, взлетали по бокам головы, а грустный взгляд был опущен… Обрывки воспоминаний мелькнули в голове Люциуса, заставляя прокрутить все события в обратном порядке… И – внезапно он застыл на месте, словно под ударом молнии, от одной дикой мысли, страшного чувства, парализовавшего его тело и душу. Он смотрел на нее, проходящую мимо, - и не мог оторвать взгляд… все мучившие его мысли и догадки воплотились в одну фразу, заставившую его застыть в диком, всепоглощающем ужасе… Он любил ее.
Его сердце взметнулось, словно крылья дракона, руки безвольно упали вниз, а взгляд вспыхнул таким страхом, какого он не знал никогда. «Нет… нет…» - кричало его подсознание, отчаянно сопротивляясь всесильному чувству… Он не мог любить, не должен был поддаваться свету, он, воплощение тьмы, столько лет презиравший все, связанное с добром… Ему казалось, что он умирает, что рухнувшая стена погребет его под своими обломками, но – свет был сильнее… Забытое, навечно оставленное в самых темных уголках души чувство владело им, пробуждая для него счастье, покой, пробуждая его собственное «я», так долго скрывавшееся под внешним холодом и бесстрастностью… Она плыла мимо, как ангел, снизошедший с небес, как само добро, как сама любовь… а он стоял, оцепеневший в неповторимом чувстве, и длинная тень за спиной была тем, что осталось от его черной души… Впервые он не знал, что делать и что сказать, словно неопытный юнец перед первым поцелуем… слова не находили выражения, и он молчал, не в силах нарушить пульсирующую тишину – не в силах позвать ее, увидеть ее лицо, когда она обернется… но она не обернулась - и не увидела его искаженное, горящее ужасом лицо… Как в бессознательном тумане, он видел ее удаляющуюся фигуру… сердце бешено билось в груди, тьма сменялась светом, а в мыслях застыло: «Я люблю тебя…»
Он очнулся в пустом коридоре, судорожно вдыхая холодный воздух… его разум отказывался верить в происшедшее - а сердце пылало огнем, не требуя никаких подтверждений. Все прошлое превратилось в пустой звук, весь мир перестал существовать – на этой земле были лишь он и она… Слезы бежали по его горящим щекам, а приоткрытые губы беззвучно шептали ее имя, то имя, которое нельзя забыть… ее улыбка сияла перед его глазами, та самая улыбка, на миг промелькнувшая в стремительном танце, когда он сжимал ее нежные пальцы - так давно, словно в прошлой, другой жизни… Ад и небеса, ложь и правда – все было забыто ради нее одной… Он в отчаянии обхватил себя руками, содрогаясь от беззвучных рыданий… Неосознанная мечта исполнилась – он любил, вопреки себе самому… «Это не я», - звучал далекий голос, прорываясь сквозь невыразимое страдание, терзавшее его измученную душу… Вечерний свет из окна падал на его влажные от слез щеки… Слова, образы, мысли, - все смешалось в одном сияющем чувстве, изменившем всю его душу… Глаза заволок странный туман… ему казалось, что он медленно растворяется в окружающей полутьме… он терял сознание, слыша эхо своих мыслей… его рука бессильно скользнула по стене… он почти погрузился в пленительную темноту, когда далекие отзвуки шагов заставили его поднять голову.
То, что увидел Люциус в дальнем конце коридора, невольно заставило его вернуться в реальный мир.
- Какого черта… - услышал он свой голос, звучавший словно со стороны, и почувствовал, как левая бровь до боли привычно поднялась вверх. Под взглядом его голубых глаз застыл никто иной, как Гарри Поттер… до сих пор облаченный в его собственное пальто. Но с каким патологическим ужасом взирал Гарри на возникшего перед ним мистера Малфоя… Юный герой нервно вздрогнул и понял, что ему конец.
- Ах ты, маленькая сволочь… - прошипел окончательно пришедший в «себя истинного» Люциус, смахнув рукой блестевшие на щеках слезы. – Ты что себе вообразил, волшебник недоделанный?!
Поттер тупо застыл на месте, в ужасе смотря на то, как не на шутку разъяренный мистер Малфой медленно приближается к его драгоценной персоне, вытягивая из трости волшебную палочку.
- Это что на тебе?! – прокричал Люциус, в бешенстве указывая своим магическим оружием» на злополучный предмет гардероба. – Это что, я тебя спрашиваю?!
- Это… ваше пальто, - еле слышно прошептал насмерть перепуганный Поттер, смотря на полированное острие палочки, как на гремучую змею.
- Верно! И каким образом, хотелось бы знать, оно оказалось на тебе?! Отвечай!!
Гарри не представлял, что ему делать и что говорить, поэтому он лишь пожал плечами, изо всех сил стараясь изобразить на лице невинность. Пребывая в дикой ярости, Люциус схватил Поттера за воротник и заорал:
- Немедленно снимай его и давай сюда!!
Поняв, что это последний шанс спасти свою жизнь, Гарри немедленно начал стаскивать пальто со своих плеч, но безнадежно запутался в порванной подкладке и во второй раз за сегодняшний богатый событиями день оказался на полу. Не собираясь ждать подъема юной знаменитости, Люциус схватил родное пальто за воротник и дернул его на себя с такой силой, что бедный Поттер отлетел в сторону, как мячик для квиддича. Пока испуганный насмерть Гарри пытался вернуть своему телу вертикальное положение, мистер Малфой в отчаянии рассматривал свое порванное, испачканное и затасканное учеником пальто. Он вскинул разъяренный взгляд на Поттера и тихо прошипел:
- Где вещи?
- Какие вещи?.. - робко спросил Гарри.
- Мои вещи, придурок!! Где они?!
Повинуясь жестокой судьбе, юный ученик полез в свои карманы, чтобы вернуть присвоенные им предметы законному хозяину. Любовно поцеловав бесценную записную книжку, Люциус пристально взглянул на Гарри и произнес:
- Это не все. Куда ты дел мои брошки?
Гарри понял, что его жизнь висит на волоске. Дрожащим от неизмеримого страха голосом он попытался объяснить что-то насчет Рона и «дружеского подарка», но Люциус явно не был в настроении для бесед. Палочка в его руке начала медленно подниматься по направлению к голове Гарри. Тот испуганно прикрыл ладонями запотевшие очки и приготовился умирать… заветные слова «Авада Кедавра» уже были готовы сорваться с губ мистера Малфоя, когда неожиданное воспоминание заставило его остановиться и задумчиво опустить свои длинные ресницы.
Люциус вспомнил Лили Поттер. Он видел в застывшем перед ним юном сопляке далекую тень ее дьявольского облика – и ничего не мог с собой поделать. Своенравная студентка Лили, рыжеволосая «spider woman», была чуть ли не единственной женщиной, которая смогла отказать неотразимому мистеру Малфою, и уж точно была единственной, кто умудрился при этом проткнуть ему ногу остро заточенным каблуком… Глубокое уважение и – что тут скрывать - страх, который после этого случая питал Люциус к мисс Эванс, заставили его ностальгически улыбнуться и спрятать волшебную палочку в трость, которая, кстати, появилась у него именно из-за печальных последствий того происшествия. Поттер в диком ужасе взирал на происходящие с мистером Малфоем перемены.
- Пожалуй, сегодня я убивать тебя не буду, - все так же задумчиво проговорил Люциус. – Но – с одним условием.
- Да?.. – еле слышно пропищал перенервничавший Гарри.
- Ты покажешь мне комнату Гермионы, - тихо и отчетливо произнес мистер Малфой, и в полутьме коридора двумя огоньками блеснули его коварные глаза.

Люциус осторожно приоткрыл дверь – никого. Умиротворяющая тишина… нежный лунный свет… Он медленно вошел внутрь и остановился.
Обстановка комнаты была простой, но по-своему красивой, ведь в каждой детали отражалась внутренняя красота ее обладательницы. Привыкший к изощренной роскоши и монументальным темным краскам мистер Малфой находился в окружении нежно-коричневых полутонов. Скромная школьная мебель… книжный шкаф… кровать… и небольшой письменный стол у окна. Губы Люциуса тронула слабая улыбка. Все оказалось таким, как он себе и представлял. Стараясь на нарушать казавшуюся ему почти священной тишину, мистер Малфой направился вдоль стены, рассматривая висящие на ней фотографии. Дойдя до стола, он взглянул на лежащие там книги… и внезапно вздрогнул. Из тонкой полированной рамки на него смотрели улыбающиеся глаза Гермионы.
Люциус осторожно достал фотокарточку и поднес ее к свету. Эта улыбка, сиявшая ярче полуденного солнца, сводила его с ума… Он мучительно закусил губу, стараясь не думать о ней, но ее неземной облик вновь и вновь заставлял учащенно биться его исстрадавшееся сердце. Боль и грусть приковали его взгляд к фотографии, тонкому листку, дрожавшему в его пальцах… Он стоял в полосе нежно-серебристого света, склонив голову и покорившись судьбе… Блеснувшая рассветной звездой слеза скатилась по его щеке, оставив на ней след подобно острию кинжала… Темнота неотступно заволакивала комнату… Он прижал фотографию к своим губам и тихо прошептал с удивившей его самого решительностью:
- Ты будешь моей…
Внезапный шум за спиной заставил Люциуса затаить дыхание – только теперь он понял, что его могут обнаружить. Не медля ни секунды, мистер Малфой отпрыгнул назад, машинально бросив фото в свой карман, и прижался к стене прямо за открывающейся дверью. Волшебная палочка вновь оказалась в его руке; Люциус затаил дыхание, готовый в любую секунду произнести заклинание, – если тот, кто стоял на пороге, сделает еще один шаг…
Придерживая ручку двери в задумчивом оцепенении, Снейп вглядывался в темноту пустой комнаты в надежде увидеть там Гермиону. Поняв, что сегодня он ее уже не найдет, профессор тяжело вздохнул: в его планы снова вмешалась неблагосклонная судьба, так и не давшая ему закончить тот прерванный разговор. Нервы Люциуса были натянуты серебряной струной, а рука с палочкой чуть подрагивала в такт бешено бьющемуся сердцу. Еще раз удостоив вниманием неподвижную темноту, Снейп уже собрался уходить к себе, когда его острый слух, компенсировавший плохое зрение, уловил слабый, едва различимый шорох… Он медленно повернул голову в направлении звука, и, если бы между ними не было двери, его взгляд встретился бы с горящим взглядом Люциуса… Странное ощущение присутствия охватило профессора, словно он знал, кто находится рядом с ним в комнате, но усталость после насыщенного событиями дня взяла над ним верх. Развернувшись и осторожно прикрыв дверь, Снейп направился в свою комнату, и его удаляющиеся шаги медленно затихли в пустом коридоре башни Гриффиндора.
Люциус вздохнул с неимоверным облегчением. Внезапный «визит» напомнил мистеру Малфою, что его могут обнаружить в любую секунду. Подойдя к столу, он вытащил перо из чернильницы, и на листке бумаги под четкими движениями его пальцев возникли два слова: «Я вернусь». Осторожно положив записку на кровать, Люциус выглянул из-за двери и, убедившись, что коридор пуст, выскользнул из комнаты бесшумной черной тенью.

Настала ночь, и лунный свет бросал знакомые отблески на пол, но для Люциуса тишина и одиночество фамильного замка были подобны проклятию. Не зная спокойствия с той роковой минуты, когда он увидел Гермиону, мистер Малфой в который раз пересекал комнату нервными шагами, подгоняемый пылавшими в его голове мыслями. Он не мог жить без нее… он должен был видеть ее светлый облик, чувствовать на губах сладость ее поцелуя, сжимать ее в своих объятиях… Разлука с ней ставала непереносимой. В сотый раз останавливаясь возле сияющего нежно-серебряным светом окна, он бросал взгляд на ту фотографию, по воле судьбы оставшуюся в его кармане, - и не мог совладать с собой, отворачиваясь и вновь возвращая взгляд на ее сияющее счастьем лицо… Снова и снова он проклинал себя, не в силах сопротивляться чувству, которое, подобно смертельному яду, жгло его пересохшие губы. Он любил – и ненавидел любовь, которая не принесла ему ничего, кроме страдания… Ему казалось, что в его сердце медленно вонзается тонкий кинжал, на котором бледным отблеском мелькает свет ее глаз… Он не мог остановиться на полпути, не зная, куда ведет эта дорога: в ад или на небеса, и чем одно отличается от другого. Столько лет ему казалось, что он познал все, казалось, что приносящий страдания не страдает, но реальность сказала свое слово, и битва разума с сердцем опустошала его душу, заставляя вновь и вновь думать о той, что сияла ярче рассвета… Он был один, и слезы, блестевшие в его глазах, видело лишь звездное небо, нависшее над башней замка. Боль и страдание пронизывали ночь… все, чего он хотел, - раствориться в темноте, забыть прошлое и никогда больше не видеть застывший в его сознании образ…
Когда снизу донесся звук открывающейся двери, Люциус тихо вздохнул и опустился на кровать, обхватив голову руками. Тихие шаги на лестнице… и знакомый голос из темноты:
- Ты еще не спишь?..
Люциус поднял взгляд на стоявшую перед ним Галадриэль.
- Не смог заснуть, - ответил он и ужаснулся своему голосу.
Галадриэль присела рядом с ним и осторожно обняла его за плечи. Он вновь опустил глаза, чтобы скрыть от нее свои слезы.
- Что с тобой происходит? – спросила она, скользнув рукой по его щеке.
- Не знаю… я действительно не знаю… - еле слышно прошептал Люциус, умоляюще взглянув в ее сторону. Поняв, что он хочет остаться один, Галадриэль медленно вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. То странное чувство, не покидавшее ее весь день, наконец, нашло выражение в не менее странном предчувствии – предчувствии чего-то неотвратимого… Он менялся на ее глазах, и она, впервые за много лет, проведенных с Люциусом, не могла понять его мысли и чувства. Загадочная тень нависла над тем, что она стремилась сохранить все эти годы. Между ней и Люциусом встал кто-то третий – вот только кто?..
Не одна Галадриэль задавалась этим вопросом. Созерцая высокий потолок своей комнаты, Снейп, начавший догадываться о том, что произошло с Гермионой, вновь и вновь обращал свои мысли в сторону того, кто мог посягнуть на единственное счастье его жизни. И чем больше он размышлял об этом, тем сильнее становилась его уверенность в том, что истина кроется недалеко – если бы только ему удалось поговорить с Гермионой… Бросив заспанный взгляд на плавающий в стакане водонепроницаемый «Ролекс» и поняв, что для него наступило еще одно обычное, безрадостное утро, профессор решил отложить размышления и теории до лучших времен. Медленно стащив с себя теплое одеяло, согревавшее его холодными хогвартсскими ночами, Снейп спустил ноги с кровати… и чуть было не выругался. Весь пол его комнаты был залит втекавшими из-под закрытой двери ручейками девственно чистой и дико холодной воды.
С трудом удерживаясь от того, чтобы не наложить на эту чертову школу с ее вечными бытовыми проблемами парочку темномагических проклятий, профессор выловил из воды свободно дрейфовавшие в ней туфли и дрожащими от бессильной ярости руками натянул на себя чудом не промокшие брюки. Пока Снейп пытался справиться с внушительным числом пуговиц, украшавших его одежду, из коридора, тем временем, донесся топот сонных и крайне раздосадованных учеников, сопровождаемый характерным шумом «водопада» из очередной прорвавшей трубы. Закатав брюки выше колена и в который раз покорившись немилосердной учительской судьбе, профессор вытащил из-под подушки свою черную мантию и, завернувшись в нее на манер «летучей мыши», вышел в коридор.
Зрелище, представшее его глазам, было старо, как сантехника Хогвартса. Из покрытой зеленым мхом стенки торчал обломок злополучной трубы; потоки холодной воды беспрепятственно лились из него на каменный пол, затапливая все на своем пути. Судя по наглядным доказательствам, можно было смело утверждать, что Дамблдор (руками завхоза) предпринял еще одну неудачную попытку отремонтировать водопровод Слизерина. Несложно догадаться, что вышеупомянутым ученикам, равно как и профессору, оторванному от законного утреннего отдыха, все происшедшее пришлось совсем не по душе. Снейп находился прямо посреди толпы полуодетых и крайне раздраженных учеников, ругней и криками выражавших свое несогласие с текущим состоянием родного подвала.
Поняв, что пришло время защищать интересы своего факультета, профессор отобрал у какого-то оцепеневшего отличника свиток, перо и чернильницу и нацарапал короткое гневное послание Дамблдору с убедительной просьбой немедленно ликвидировать потоп, использовав спину того же ученика в качестве письменного стола. Свернув отсыревшую бумажку в трубочку и поправив слезшую с плеча мантию, Снейп поручил пребывавшему на месте события Флинту, во рту которого до сих пор торчала зубная щетка, смотаться за метлой и как можно быстрее передать записку директору. Когда фигура капитана квиддичной команды, одетого в болотно-зеленую пижаму, скрылась за углом, профессор довольно улыбнулся и с чувством исполненного долга хлопнул дверью перед носами не в меру эмоциональных учеников, показав тем самым, что его лучше не беспокоить. После «одиссеи» по новообразованным школьным водоемам Снейп вновь вернулся на свою кровать под теплое шерстяное одеяло. Единственным, что радовало его расшатанные школьными буднями нервы, был тот факт, что ходячая «книга жалоб» Драко Малфой, который бы устроил по поводу «катастрофы» грандиозную истерику, до сих пор пребывал в медотделении, расположенном на недосягаемом для воды втором этаже.
Настроив песочные часы-будильник на начало школьного завтрака, профессор собрался было вернуться к своим теориям и рассуждениям, как вдруг в двух метрах от его кровати возникла странная светящаяся точка. Секунда – и перед пораженным взглядом профессора сиял пространственный тоннель. Полупрозрачные линии соединялись и переплетались между собой, создавая призрачный облик двух сплетенных змей, отдаленно напоминавший код ДНК. Снейп приподнялся на локтях, в диком удивлении созерцая этих иллюзорных змей с окраской, подобной записи кода перфоленты. Внезапно тоннель исчез, сверкнув мимолетной искрой, и чей-то голос, похожий на скрип ножа по ржавому железу, произнес:
- Э-э-э… надеюсь, я не разбудил вас, Русечка?
Снейп взглянул на неожиданного посетителя… и провел рукой по лицу, чувствуя к себе неимоверную жалось и сострадание. В глубокой луже на полу стоял никто иной, как потомственный аристократ, представитель древнейшего магического рода, лауреат трех Всеанглийских математических премий и главный консультант Института по исследованию взаимосвязи науки с магией - мистер Демонс, больше известный в Хогвартсе как отец Сильвии. Несложно догадаться, что выглядел он соответственно своим титулам. Короткие, могильно-черные волосы были аккуратно спрятаны под серым беретом, на котором красовалась маленькая сатанинская звездочка. Густые «брежневские» брови нависали над очками квадратной формы в толстой роговой оправе. На серый вязаный жилет и находившуюся под ним клетчатую рубашку была накинута типичная «университетская» мантия, скрывавшая идеально выглаженные коричневые брюки. Ансамбль одежды мистера Демонса дополнял портфель из потертой змеиной кожи, битком набитый методической литературой, схемами и документами; научный сотрудник смущенно потоптался по залитому водой полу, сжав в руках не поместившиеся в портфель листы формата А2. Снейп выдавил из себя подобие вежливой улыбки и с бессильной яростью подумал о том, что мистер Демонс, скорее всего, рассчитывает на долгий визит…
- Надеюсь, я вам не сильно помешал? – все тем же извиняющимся тоном проговорил «жрец науки», присаживаясь на свободный стул.
- Не волнуйтесь, все в порядке, - ответил Снейп, подозрительным взглядом смерив пребывавшее в руках мистера Демонса внушительное количество научных материалов.
- Вот и хорошо… я же знаю, как загружены преподаватели в наше сложное время… Мистер Визли часто приносит мне «Магическую статистику» - так вот недавно вычитал, что средняя продолжительность рабочего дня преподавателей из-за возрастания загруженности средних учебных заведений увеличилась на шесть и две десятых процента, начиная с прошлого семестра…
Снейп понимающе кивнул. Мистер Демонс в своей обычной нервной манере прижал к себе портфель и продолжил:
- Вижу… вижу, у вас тут небольшие проблемы с сантехническим оборудованием… Да, это закономерно, если принять во внимание, что – по данным Института Магической Архитектуры имени Д. Гилмора – состояние труб в Хогвартсе уже полтора столетия не соответствует международным нормам, а с построением новых архитектурных единиц вероятность деформации элементов водопроводной системы из-за изменения конфигурации несущих конструкций возрастает пропорционально снижению предела деформации материалов, из которых эти трубы были произведены… но, конечно, Дамблдору гораздо лучше, чем мне, известны корни существующих в школе проблем.
Во время этого непомерно затянувшегося монолога лицо Снейпа бледнело все больше и больше – по мере того, как он убеждался в том, что сегодняшняя встреча с мистером Демонсом грозит продлиться до самого вечера.
- …но я несколько отклонился от темы. Хотел вам сообщить… ах да! Спрошу, пока не начал говорить о делах. Как успехи моей дочки?
- Отлично… просто прекрасно. Ваша дочь очень талантливый человек… в некоторых областях, - уклончиво ответил профессор, вспомнив все те ночи, которые он провел наедине с дьявольски привлекательной мисс Демонс, которая походила на отца разве что цветом волос.
- Вот и хорошо… Мне она всегда напоминала старшего брата – и внешностью, и характером… Себастьян – смышленый парень, я им очень горжусь… а как его хвалит Галадриэль!
Снейп едва удержался от смеха, представив, как бы «понравился» Люциусу этот разговор о его жене и Себастьяне… впрочем, хорошего настроения профессору хватило ненадолго: мистер Демонс перешел к сути своего визита.
- Значит, Русечка, предыстория прецедента такова: сегодня рано утром меня вызвал к себе Темный Лорд. Пребывая в творческом расположении духа, он сказал мне немедленно телепортироваться к вам в Хогвартс, чтобы я решил с вами некоторые вопросы касательно темной магии и сопровождающих ее артефактов. Я тут же позвонил на свою кафедру, отменил две деловые встречи, аннулировал свой билет на парижский научный симпозиум и, не теряя времени, переместился к вам, сюда, - естественно, не забыв захватить сопутствующие материалы. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь…
Мистер Демонс аккуратно вручил Снейпу крупноформатные листы, затем полез в свой портфель и вынул из него увесистую пачку технической документации, перевязанную красной шелковой ленточкой.
Снейп понял, что его планам на сегодняшний день пришел окончательный и бесповоротный конец. Придав голосу слабость, а лицу – измученное выражение, он тихо проговорил, хватаясь за последнюю возможность отделаться от не в меру усердного «служителя тьмы»:
- А… может быть, эти дела подождут до завтра?.. Откровенно говоря, я неважно себя чувствую – вы же понимаете: осень, сырость, простуда…
- Да, конечно, я все понимаю, но… вы ведь знаете Темного Лорда, когда на него находит вдохновение!
«Да уж… трезвый он страшен», - промелькнуло в голове Снейпа.
- Так что… результаты нужны ему именно сегодня. Но не волнуйтесь: я подожду, пока вы закончите, и заберу все материалы сам.
Снейп улыбнулся и благодарно кивнул, изо всех сил стараясь оставаться вежливым. Мистер Демонс начал разворачивать свои «свертки», сопровождая этот процесс подробными комментариями:
- Значит, пункт первый. Темный Лорд просил покопаться в словарях насчет того, влияет ли изменение словообразующих суффиксов на суммарную поражающую силу темных заклинаний с двумя или более прилагательными, и зависит ли подчиняющая мощь заклинания от типа подчинения слов в самом магическом словосочетании… для этого я взял пару институтских конспектов и еще кое-какую информацию… В принципе, это ваша главная задача, а остальное… да-да, именно эти чертежи… значит, остальное касается соотношения параметров волшебных палочек – вот тут рисунок, а здесь – масштаб, толщина линий и прочий реквизит… потом, какой-то вопрос о котелках для ядов – тоже в плане оптимизации… и, наконец, бланк для прайс-листов по зельям – Волдеморт просил вас заполнить, а еще просил написать план закупки южноамериканских ядовитых змей и произвести кое-какие химические расчеты по свойствам указанных в документе реактивов и индикаторов… Пожалуй, это все.
Мистер Демонс торжественно вручил профессору последний лист и мило улыбнулся. На Снейпа было жалко смотреть.
- Пожалуйста, смотрите, разбирайтесь… а я пока приготовлю нам что-нибудь выпить.
Работник науки ободряюще кивнул профессору, взял со стола относительно чистую банку из-под какого-то зелья, наклонился, зачерпнул данной емкостью воду, щедро покрывавшую пол, включил стоявшую на камине спиртовую горелку и принялся за приготовление чая, сопровождая этот процесс комментариями о существующих в природе агрегатных состояниях жидкостей и о сложностях перевода градусной меры по шкале Цельсия в шкалу Кельвина.
На глазах Снейпа невольно блеснули слезы. Вытащив из-под матраца очки, он принялся изучать какой-то обширный документ, в который раз проклиная себя за то, что не поставил в своей комнате защиту от несанкционированных пространственных перемещений.

Единственным человеком, который не знал, что ему делать и как поступить, была Гермиона. Таинственное исчезновение профессора Снейпа и странная записка, найденная ею в комнате, - вот то, что занимало мысли юной ученицы на протяжении всего дня. Она знала: Люциус обязательно вернется, и страх этой встречи неотступно преследовал ее, заставляя вновь и вновь обвинять себя в нерешительности и опрометчивости. Теперь она не сомневалась, что совершила ужасную ошибку, и последствия этой ошибки казались ей все более и более ужасающими. Гермиона мечтала вернуться назад, на вчерашний урок, рассказать все Снейпу и покончить с мучившей ее тайной… но ни за что на свете она бы не согласилась еще раз пережить ту проклятую ночь, еще раз увидеть глаза Люциуса, сияющие в темноте дьявольским огнем, услышать его завораживающий голос, почувствовать на плече его легкое прикосновение… все, что угодно, только бы снова не оказаться во власти этого голубоглазого демона… Она не могла осознать, что же произошло между ними, запутавшись в туманных противоречиях… Гермиона не могла простить себя – и не могла возненавидеть Люциуса за то, что он сделал. Она всегда стремилась видеть в других только хорошее и не верила в то, что он использовал ее и что все его слова были не более, чем красивой ложью… но стоило ей вспомнить тот сладкий, словно яд, поцелуй – и все ставало на свои места.
За окном зажглись первые краски осеннего вечера. Коридоры Хогвартса начали медленно пустеть, а Гермиона до сих пор не решилась вернуться в свою комнату. Она шла в неизвестность, опустив глаза, боясь теней, которые отбрасывали висящие на стене редкие светильники, - ей казалось, что из темноты в любую секунду может появиться его высокий силуэт. Она не знала, почему так боится увидеть Люциуса, а внутренний голос неустанно повторял, что эта история окончится трагично, если она ничего не изменит. Но больше всего она боялась, что ее сердце не устоит и вновь ответит ему «да».
- Гермиона! – услышала она внезапный далекий оклик, и все застыло в ее душе, слившись с темнотой высоких стен… Гермиона обернулась, поддавшись последней надежде на спасение, но небеса не вняли ее молитвам.
- Мистер Малфой… - тихо прошептала она, отступив на шаг. Люциус вошел в освещенную полосу – и Гермиона вздрогнула, увидев, как страшно он изменился. Куда исчезли те самоуверенность, спокойствие, властность, неотделимые от его облика?.. Бледное лицо, мучительно сведенные брови и глаза, в которых горело нечеловеческое страдание, - таким она его никогда не могла представить… Ей казалось, что мир перевернулся, свет и тьма поменялись местами – а он медленно приближался к ней, и его шаги звучали сквозь тьму далекими отзвуками грома…
- Зачем вы вернулись? – спросила она.
- Выслушай меня, - произнес он, и его слабый, измученный голос дрогнул от едва подавляемого волнения. – Выслушай, и, пожалуйста, - не уходи…
Он стоял прямо напротив ее дрожащей фигуры. На щеках Гермионы заблестели слезы: она смотрела в его глаза, безмолвно умоляя Люциуса оставить ее.
- Знаешь, я… должен сказать тебе то, что ты, скорее всего, сочтешь ложью, но клянусь: мои слова правдивы… Я видел тебя вчера… нет, не спрашивай ничего, иначе я просто не смогу закончить… много лет я жил иллюзией счастья, не зная, что такое настоящие чувства, не зная, куда ведет мой путь… и внезапно понял, что мучило меня с той ночи, когда мы были вместе… Я понял, что люблю тебя.
Гермиона ощутила безграничный ужас, осознав, что ее самые страшные подозрения сбылись…
- …все это время я думаю лишь о тебе, - продолжил он, подходя к ней все ближе и ближе. – Только сейчас я понял, что такое настоящие страдания… я не знаю, что со мной происходит… это страшнее безумия… я не могу жить без тебя… прошу: поверь мне… я никогда не стал бы говорить тебе неправду… мы зашли слишком далеко, и единственный выход – это быть вместе… Я дам тебе все, весь мир будет у твоих ног, клянусь… только не оставляй меня, не отбирай то чувство, которого я не знал столько лет…
Его голос стал почти неслышным, а руки скользнули за ее спину, повинуясь непобедимой страсти, горевшей в его сердце.
- Я погибаю без тебя… - прошептал он, прижав ее к своей груди, и края его пальто, словно черные крылья, окутали непроницаемой темнотой ее хрупкую фигуру. Он сжимал ее в объятьях, отрывисто прикасаясь губами к ее нежным щекам, и страдание, терзавшее его душу, медленно отступало… он хотел, чтобы этот миг длился вечно, хотел вечно быть рядом с ней, забыв обо всем, и никогда не знать других чувств, кроме всесильной, безграничной любви…
- Останься со мной… - бессвязно шептал он, закрыв глаза, и ослепительный свет мягкой волной заполнял его душу. – Я буду любить тебя вечно…
- Вы бредите… - тихо произнесла Гермиона, не в силах побороть слезы. – Вы бредите…
- Скажи, что ты любишь меня… просто скажи, я умоляю… - звучали его слова, и горы в окне за его спиной вторили ему эхом вечного безмолвия. – Скажи, что ты меня любишь…
- Оставьте меня! – вскрикнула Гермиона, вырвавшись из его ослабевших рук. – Как вы можете говорить такое? У вас есть семья, дом… у вас есть все – так зачем вам я? Зачем вы заставляете меня страдать?!
- Прошлое не имеет значения… ничто не имеет значения, кроме нас с тобой… не бойся… скажи «да» и возьми мою руку… - сказал он, протягивая в ее сторону открытую ладонь. Гермиона больше не могла выдерживать этот кошмар… она отступила на шаг - и внезапно скрылась за приоткрытой дверью кабинета, убегая прочь от его сияющих глаз, но он последовал за ней призрачной черной тенью.
- Оставьте меня, я прошу вас… - взмолилась она, когда его силуэт вновь возник перед ней на фоне пламени светильников. – Я не могу вас полюбить, поймите же наконец!
- Но почему?
- Потому что я люблю другого!..
Люциус пораженно застыл на месте. Его глаза медленно сузились в две пылающие яростью щелочки, а губы искривились в коварной усмешке.
- Кто он? – спросил мистер Малфой, сжигая Гермиону огнем своего взгляда. Она опустила глаза и едва различимо прошептала:
- Профессор Снейп.
- Кто?! – прошипел Люциус с дико изменившимся лицом. – Снейп?! Так… ты любишь Снейпа?!
Она кивнула. Люциус бросил в сторону полный бессильной ярости взгляд и проговорил сквозь зубы:
- Поверить не могу… просто невероятно… И что ты нашла в этом Снейпе, в этом неудачнике, который за всю свою жизнь не смог добиться ничего, кроме жалкого места учителя в не менее жалкой школе?!
- Не говорите так!
- А разве это неправда?.. Думаю, он никогда не рассказывал тебе о своем жизненном пути - а зря… за долгие годы Северус так и не научился избегать ошибок и каждый раз жестоко за них расплачивался, уж поверь мне. Кто он по сравнению со мной? Что он может тебе дать, чего не могу дать я?!
- Он любит меня… и я люблю его.
- Забудь о нем! – произнес Люциус, делая в ее сторону решительный шаг. – Забудь! Мы здесь одни, и никто нам не помешает - только скажи, что ты согласна…
Его голос медленно стих до напряженного шепота.
- Весь мир будет твоим - все, что способен охватить твой взгляд… я буду любить тебя так, как не любил никто, лишь произнеси одно-единственное слово…
Гермиона склонила голову под натиском его бессвязных фраз… ее руки безвольно опустились, а губы почти неслышно прошептали «нет».
Люциус медленно выпрямился, услышав то, что было для него хуже смерти… он не мог ее отпустить, вновь почувствовать ту непереносимую боль разлуки… внезапно в его затуманенном сознании промелькнула мысль о последнем средстве уговорить ее остаться… С блеском отчаяния в глазах Люциус упал перед Гермионой на колени и обхватил ее талию, бессвязно повторяя:
- Не уходи… не уходи, я прошу тебя…
- Что вы делаете, мистер Малфой?.. – пораженно произнесла Гермиона, пытаясь вырваться из его объятий, но он прижимался все сильнее и сильнее к ее хрупкой фигуре, повторяя:
- Останься со мной…
Гермиона закрыла глаза: она не могла вынести его страдания, причина которых была в ней самой. Едва сдерживая слезы, она прошептала:
- Что мне с вами делать, мистер Малфой?..
- Будь моей навечно… люби меня, как я тебя люблю…
Он стоял перед ней на коленях, покорившись, отдавшись во власть последней надежды на счастье, а она… она не знала, что сказать, и не могла сопротивляться, чувствуя рядом с собой биение его сердца… Гермиона бросила в сторону полный отчаяния взгляд – и внезапно увидела в дверях неподвижную фигуру Снейпа.
Лицо профессора было мертвенно белым, а пальцы неподвижно застыли на дверной ручке. Он взирал на нее и Люциуса в диком ужасе, не в силах поверить своим глазам… она и Люциус… эти слова, словно смертельный приговор, парализовали его чувства и мысли… внезапно все стало на свои места… ее таинственное исчезновение, ее слезы – и Люциус, стоящий перед ней на коленях… Гермиона приоткрыла рот, но не смогла произнести ни слова, понимая, что опоздала с объяснением… Губы Снейпа дрогнули; он смотрел на нее с таким страданием, с такой невыносимой болью, которую, казалось, не способна вынести человеческая душа.
- Как же я тебя люблю… - прозвучали в воцарившейся тишине тихие слова Люциуса.
В глазах Снейпа мелькнуло безудержное отчаяние; после секундного промедления он резко развернулся, скрывшись в темноте коридора… стук захлопнувшейся двери заставил Люциуса вскинуть голову… Гермиона оттолкнула от себя его руки и с криком «профессор, подождите!» бросилась вслед ускользающей тени Снейпа, оставив мистера Малфоя наедине с самим собой и несбывшимися надеждами.

- Не уходите! Я должна вам все объяснить! – умоляющим голосом произнесла Гермиона, схватив Снейпа за руку. Тот повернулся к ней – и в его темных глазах блеснули слезы.
- Не стоит… - через силу проговорил он, избегая ее взгляда. – Не утруждай себя лишними словами… поверь: теперь я понял все, и… ни в чем тебя не виню.
- Я не люблю мистера Малфоя! – в отчаянии произнесла Гермиона, чувствуя, что теряет единственного человека, который ей действительно дорог. – Люциус… он подошел ко мне на собрании и пригласил на танец, а потом… потом он умолял меня пойти с ним, и я не смогла ему отказать…
Ее голос медленно затих; Снейп неподвижно стоял перед ней, боясь услышать то, о чем он уже догадался.
- Я провела с ним ночь… - еле слышно договорила Гермиона. – Но, клянусь, я не люблю его… я люблю только вас… ради всего святого, поверьте моим словам и простите меня!..
Лицо Снейпа выражало непереносимое страдание… да, он был готов простить ее и он ей верил… больше всего на свете ему хотелось забыть все сказанное и увиденное, сжать ее в объятиях и никогда не отпускать – но он не мог… Он чувствовал, что между ними возникла стена, и не мог стереть из своей памяти образ Люциуса, обнимающего Гермиону… Отчаяние затуманило его разум, заставив произнести слова, которые были для нее приговором:
- Я не виню тебя ни в чем… и не хочу стоять на твоем пути. Единственное, чего я всегда желал, - чтобы ты была счастлива - неважно, со мной или с другим, но… ты должна выбрать сама. Если…
Его лицо исказилось от боли, но он продолжил.
- …если он любит тебя сильнее, чем я, - оставайся с ним.
Гермионе казалось, что в ту секунду, когда он замолчал, весь мир рухнул в черную бездну, над которой, словно сложенные в молитве руки, возвышались полные величественной и мрачной красоты врата в ад… Как в страшном кошмаре, Снейп медленно развернулся и сделал шаг в сторону… только сейчас Гермиона поняла всю глубину страданий Люциуса, когда тот умолял ее остаться… она крикнула вслед профессору:
- Не уходите! Я прошу вас: не уходите!..
Но он продолжал идти, и странная, холодная решимость сквозила в каждом его движении. Гермиона хотела броситься за ним, но не смогла двинуться с места, объятая бессильным отчаянием. Снейп шел вперед, все дальше удаляясь от ее неподвижной фигуры - и самым трудным для него было не обернуться…

Он не знал, каким чудом ему удалось добраться до своей комнаты, - каждую секунду ему казалось, что он теряет сознание… чувства владели им безраздельно, заставляя его вновь и вновь повторять, что для него все кончено… Упав на кровать и устремив вверх застывший взгляд, Снейп невольно улыбнулся горькой улыбкой, которая, словно острый нож, скользнула по его сердцу… он знал, что все кончится подобным образом… он знал это всегда, но боялся себе признаться… Он улыбнулся потому, что почувствовал, как холодная, словно лед, слеза скатилась по его пылающей щеке… а он-то думал, что уже не способен на слезы, думал, что пережил за свою проклятую жизнь достаточно страданий и, наконец, отвоевал у судьбы право на счастье – но все оказалось еще одной призрачной иллюзией… Сколько раз он запрещал себе плакать, чтобы те, кто приносил ему страдания, не видели его мук… сколько раз он клялся себе, что перенесет все испытания, что выживет назло проклятию, преследовавшему его всю жизнь и навсегда отделившему его от остальных людей… Любовь – вот то, что способно было спасти его измученную душу и вернуть ее свету… Всю жизнь он ждал ту единственную, которую сможет полюбить всем сердцем; он ждал ее всегда, храня светлый облик своей мечты в часы мрака… и в предрассветной тьме, когда его пальцы судорожно скользили по грифу гитары, выстраивая пассаж неоконченного блюза, ее призрачный силуэт сиял перед его уставшими глазами…
И, наконец, он встретил ее – встретил в образе юной ученицы Хогвартса, с первого взгляда поняв, что она способна любить настоящей, искренней любовью. После долгих лет страданий он узнал, что такое счастье, сиявшее в его душе, словно тонкий луч солнца сквозь грозовые тучи… Он понимал, что она не принадлежит ему, и никогда не требовал быть ему верной, понимая, что она заслуживает лучшего, чем жизнь на жалкую учительскую зарплату… он понимал, что не может дать ей ничего, кроме своей любви - и втайне надеялся, что она тоже его любит… и она его действительно любила.
Где-то далеко, над устремленной в небо башней Гриффиндора, взошла серебряная луна. Ночь тянулась бесконечно долго, а он все так же лежал на своей кровати… Ее любовь была для него единственным счастьем, тем, чего он ждал всю жизнь, но судьба была неумолима: сегодня он потерял ее навсегда… И кто был этому виной?! Люциус… тот самый Люциус, который вечно плакался ему в жилетку, которого он постоянно утешал, спасал от неприятностей… и вот к чему привело сострадание: мистер Малфой, сам того не осознавая, плюнул ему в душу… Глаза Снейпа вспыхнули в темноте яростным огнем… Проклятый Люциус… ну почему именно он?! Почему Гермиона досталась этому бессердечному дьяволу?!.. Устремив в темноту пылающий яростью взгляд, Снейп в сотый раз задавал себе один и тот же вопрос: зачем Люциусу Гермиона? У него было все, о чем профессор мог только мечтать: дом, жена, ребенок… Люциус знал многих, очень многих женщин, и никто не мог устоять перед его дьявольской красотой… так почему же он выбрал Гермиону?!
Эти мысли неотступно преследовали Снейпа, терзая его душу, перетекая одна в другую, словно песок в часах… Прозрачный свет луны серебряным туманом окутывал стены Хогвартса, и слезы, отмеряя секунды бесконечной ночи, медленно стекали по его щекам… Сколько раз он порывался схватить нож и навсегда покончить с этим страданием, растянувшимся на целую жизнь, но не мог пошевелить рукой… он все еще любил Гермиону, и эта любовь стала его проклятием… он снова чувствовал так знакомую ему пустоту и безысходность… все было кончено… навсегда… Ночь властвовала над миром… время тянулось бесконечно медленно, и в его затуманенное сознание все чаще и чаще возвращалась одна страшная мысль… он отгонял ее, но она возникала перед ним вновь и вновь, заставляя глаза гореть безнадежной решимостью…
Не один Снейп страдал в эту бесконечную ночь… Склонив голову и проклиная то единственное слово «нет», которого он удостоился от Гермионы, Люциус застыл у окна неподвижной фигурой, устремив свой взгляд в туманную даль, и лунный свет отражался в его блестящих глазах…
А Гермиона… она не могла простить себе того, что стала причиной страданий двух человек, и в эту ночь перед ней возникали то умоляющие глаза Люциуса, то холодный взгляд профессора и звук удаляющихся шагов… В тишине темной комнаты она молила небеса об одном: чтобы весь этот кошмар закончился…

Золотистый рассвет зажегся над старинным замком, но утро не принесло Люциусу успокоения. Несмотря на отказ Гермионы, он все еще думал о ней и о том, что они могли бы быть вместе… Три долгих дня он страдал, как не страдал никто, и его гордый дух просто не мог смириться с тем, что она ему отказала… Отдавшись во власть сумасшедшего порыва, Люциус выбежал из комнаты, и через несколько минут черный «Роллс-Ройс» взмыл в утреннее небо, чтобы доставить мистера Малфоя в Хогвартс…
Он знал, что увидит ее, и знал, что она никогда не согласится, - но не мог совладать с собой, стремясь вновь сжать ее в объятьях, почувствовать тот душевный покой, который дарила ему встреча с ней… И вот – она вновь стояла перед ним в лучах полуденного солнца, и ужас мелькнул на ее побледневшем лице, когда перед ней вновь возникла его темная фигура.
- Оставьте меня… - прошептала она, делая шаг назад. – Зачем вы меня преследуете? Я сказала вам «нет», и это мое последнее слово…
- Я пытался забыть тебя… - произнес Люциус, и в его голосе мелькнули металлические нотки. – Я пытался, но это выше моих сил… Не стоит повторять сказанное: я люблю тебя и готов все за тебя отдать… Мы зашли за край, и спасти нас может лишь твое согласие…
Он продолжал приближаться к ней, и на его губах застыла холодная, неумолимая улыбка.
- Разве ты до сих пор не поняла? Мы созданы друг для друга и должны быть вместе.
- Я никогда не буду вашей, - решительно ответила Гермиона.
Их разделяло всего несколько метров… в глазах Люциуса блеснули отчаянные огоньки… он шагнул вперед… она в ужасе отвернулась - и внезапно услышала знакомый голос:
- Отойди от нее, Люциус.
Эти слова привели мистера Малфоя в чувство. Он остановился и увидел стоящего между ним и Гермионой Снейпа… В темных глазах профессора горела смертельная ярость; он медленно достал волшебную палочку и, направив ее на Люциуса, произнес:
- Убирайся. Она достаточно страдала из-за тебя.
Губы Люциуса тронула коварная улыбка, а глаза вспыхнули недобрым огнем – он почувствовал, что Снейп бросает ему вызов…
- А вот и защитник, - произнес мистер Малфой насмешливым тоном. – Рад тебя видеть, Северус. Слышал…
Его рука незаметно скользнула по трости.
- …слышал, ты ее любишь… поразительно… неужели ты решился отступить от своих благородных принципов и связать ее жизнь со своим жалким существованием?!
Лицо Снейпа подернулось от ярости; едва сдерживая себя, он бросил в сторону Гермионы:
- Уходи. Я должен исполнить свой долг. Уходи!
Гермиона покорно отступила назад, чувствуя, что через несколько секунд произойдет необратимое… Малфой и Снейп стояли друг против друга. Тишина зависла над их головами подобно лезвию меча и два исполненных ненавистью взгляда сошлись в смертельно опасном противостоянии…
- Ты можешь гордиться собой, - все тем же вкрадчивым голосом произнес Люциус, сделав в сторону скользящий шаг. – Да, она мне отказала – потому, что любит тебя… что же: я готов отступить и признать, что она не стала моей…
Глаза Люциуса стали холодными, как лед; он взглянул на Снейпа и прошептал с дьявольской улыбкой:
- Вот только тебе она тоже не принадлежит…
Нервы Снейпа не выдержали… он взмахнул рукой с намерением произнести заклинание, когда Люциус выхватил палочку из трости и предупредительно покачал головой.
- Ты опоздал, Северус… опоздал, как всегда… Разве ты не знал, что за любовь надо бороться? Где же ты был, когда я забрал ее в свой замок? Где ты был, когда, объятая огнем страсти, она с такой нежностью шептала мое имя?!
- Умри, сволочь!! – выкрикнул Снейп, и вырвавшийся из палочки заряд метнулся в сторону Люциуса. За мгновение до гибели тому удалось увернуться и отпрыгнуть в сторону… Окруженный сотнями искр рассеявшейся в воздухе магии, Люциус прижался спиной к стене и, воспользовавшись промедлением Снейпа, выбросил вперед руку с палочкой, произнеся свое заклинание… Стены пустого коридора озарила вспышка, подобная разряду молнии, - и на этот раз удар достиг цели. Его сила была столь велика, что Снейпа отбросило назад на несколько метров… он упал на спину, и выпавшая из его рук палочка откатилась в сторону…
Вскрикнув от ужаса, Гермиона бросилась к распростертой на полу фигуре. Она наклонилась над Снейпом и сжала его руку, на секунду поверив в худшее, - но он был жив… Невыносимая боль парализовала его тело, заставив профессора бессильно наблюдать за приближающимся к нему Люциусом… Гермиона вскинула голову и умоляюще произнесла:
- Не трогайте его, мистер Малфой, я вас прошу!
Ее слова остались не услышанными. Люциус шел вперед, неумолимый, словно Ангел Смерти; разбросанные на плечах волосы пылали белым светом, в глазах сквозила дикая решимость, а палочка чуть подрагивала в вытянутой руке… Он медленно остановился - и произнес холодным голосом:
- Отойди, Гермиона. Я должен закончить начатое.
- Не делайте этого, я умоляю! – прокричала она, прижав к себе руку профессора. – Зачем вам его смерть?!
- Он бросил мне вызов – и я его принял. Поверь, он знал, на что идет, и знал о последствиях… Отойди: я не хочу, чтобы ты жертвовала ради него своей жизнью.
Гермиона в ужасе смотрела на то, как палочка в его руке поднимается вверх: она знала, что это конец… На секунду в холодных глазах Люциуса промелькнул далекий отблеск прежних чувств… его рука дрогнула, а голос тихо прошептал:
- Прости…
Медленно, словно в кошмаре, Гермиона видела, как он взмахнул палочкой, собираясь сказать последнее заклинание… Повинуясь внезапному порыву, она схватила лежавшую рядом палочку Снейпа… на мгновение ее взгляд встретился с пораженным взглядом Люциуса… она взмахнула рукой, и с ее губ сорвались роковые слова…
Ярчайшая вспышка разрезала пространство. Застывшая Гермиона в ужасе смотрела на то, как созданный ею заряд пылающей змеей охватил темную фигуру Люциуса и поднял его в воздух… волны магии, похожие на световой шторм, ударили в стены, и неподвижную фигуру Гермионы накрыл ослепительный световой туман… еще несколько секунд – и световое облако внезапно растворились в полутьме… Все было кончено.
Гермиона медленно приоткрыла глаза. Она не понимала, что с ней произошло, и как ей удалось вызвать столь мощное волшебство. Гермиона оглянулась вокруг – и ее сердце вздрогнуло… Она увидела распростертого на полу Люциуса.
Через секунду Гермиона уже была возле мистера Малфоя… наклонившись над ним, она поняла, что не ошиблась в своем предчувствии. Его глаза были закрыты, и о том, что он жив, говорило лишь слабое, прерывистое дыхание… Темная кровь стекала на пол из раны на его плече, в том месте, куда ударило заклинание… Гермиона прижала к ране свою ладонь, и ей казалось, что сама его жизнь пульсирует под ее пальцами… Отчаяние сковало ее мысли, заставляя вновь и вновь проклинать свой поступок и свои слова… она понимала, что другого выхода не было – и все же, молила небеса, чтобы он выжил…
- Не умирайте, мистер Малфой… - в слезах прошептала она, приподняв его голову над полом и вглядываясь в его бледное лицо. – Пожалуйста, не умирайте…
Люциус приоткрыл глаза. Секунду он видел лишь тени, которые медленно сливались в четкие контуры… Внезапная резкая боль, пронзившая плечо и всю руку, заставила его мучительно сжать зубы… Он не мог заставить себя мыслить… боль была невыносимой, и при каждом вдохе ему казалось, что он теряет сознание… сердце то билось в бешеном темпе, то останавливалось… Внезапно сквозь окружавший его туман он смутно услышал чьи-то слова:
- Простите меня… клянусь, я не хотела этого… вы будете жить, я обещаю…
Гермиона умоляюще смотрела на него сквозь слезы раскаяния… Губы Люциуса тронула слабая улыбка… его пальцы скользнули по ее щеке, оставив на ней прерывистый кровавый след, а взгляд полуоткрытых глаз вспыхнул такой любовью, что сердце Гермионы дрогнуло… Он хотел что-то сказать, но силы покинули его, и лишь горящие глаза, медленно закрываясь, выражали его последнюю мысль… Поняв, что он теряет сознание, Гермиона в отчаянии вскинула голову и умоляюще произнесла, смотря на стоящую рядом неподвижную фигуру Снейпа:
- Помогите ему, профессор! Он ранен… нужно остановить кровь, иначе он умрет!
- Оставь его, - ответил Снейп, и его голос был безжалостно холоден. – Он сам виноват в том, что случилось.
- Если он погибнет, я не прощу себе этого… пожалуйста, спасите его – ради меня…
На лице Снейпа отразились мучительные сомнения. Он опустил глаза и сдавленно произнес:
- Ради тебя я готов на все…

Часть 3