Часть 3

Тишину коридоров Гриффиндорской башни нарушил звук быстрых шагов. Дойдя до третьей по счету двери, Галадриэль остановилась, изо всех сил стараясь подавить страх и волнение, преследовавшие ее с той проклятой секунды, когда Снейп появился на экране ее камня… «Немедленно лети в Хогвартс», – единственное, что он смог ей сказать… но она догадалась. Она чувствовала: с Люциусом что-то произошло, и это предчувствие заставляло ее бояться еще больше… Галадриэль медленно приоткрыла дверь и вошла в комнату.
У окна, отражавшего сумеречные краски раннего вечера, неподвижно сидел профессор Снейп, опустив голову на ладонь и устремив печальный взгляд куда-то поверх видневшихся на горизонте гор. Он не заметил ее прихода… или не хотел замечать. Галадриэль повернула голову – и застыла на месте, увидев то, что так боялась увидеть…
Одинокое пламя свечи освещало неподвижный профиль лежавшего на кровати Люциуса. Галадриэль давно не видела его лицо таким спокойным… лишь изредка вздрагивающие губы напоминали о той боли, которую он испытывал. Галадриэль опустила взгляд на его плечо - и в ужасе отвернулась… она знала, какое заклятие оставляет подобные раны, и взгляд ее глаз медленно остановился на Снейпе.
- Кто это сделал? – спросила она, едва сдерживая отчаяние.
Снейп повернулся в ее сторону… секунду он молчал, а затем решительно встал и произнес:
- Это сделал я.
Глаза Галадриэль вспыхнули яростью; она сделала шаг вперед - и ударила Снейпа по щеке, поддавшись бессильному гневу.
- Да как ты посмел, Северус?! О чем ты думал, когда произносил то заклинание?! Никогда не ожидала от тебя подобного… пусть Люциус - он никогда не умел контролировать свои эмоции, но ты, рассудительный человек…
- Всякому терпению есть предел, - тихо проговорил Снейп, взглянув на нее с едва сдерживаемым гневом. – Люциус совершил непростительную ошибку, и никакие слова не изменят случившегося.
- Да, слова… они имеют в нашем мире слишком большое значение… - сказала Галадриэль, и в ее голосе промелькнули угрожающие нотки. Снейп медленно выпрямился, смотря на появившуюся в ее руке волшебную палочку, и на его лице отразилось намерение стоять на своем до конца.
- Ты ответишь за то, что сделал, - прошептала Галадриэль. – Поверь: я не ошибусь… Одно слово – и ты узнаешь, что такое умирать в адских страданиях!
Взгляд Снейпа медленно проследовал от острия палочки, направленной на его шею, до искаженного дьявольской яростью лица Галадриэль. Он ответил ей с удивительным спокойствием:
- Поступай, как знаешь. Что касается адских страданий, то я испытывал их не раз, и это не будет для меня новостью. А смерть… что же, всех нас ждет эта участь - рано или поздно.
Снейп опустил глаза и тихо добавил:
- Как странно… а ведь я всегда был уверен, что приму свою смерть от рук женщины…
Галадриэль была неумолима. Она приоткрыла рот, чтобы произнести заклинание, когда чей-то голос из-за ее спины тихо произнес:
- Не верьте ему. В том, что случилось с мистером Малфоем, виновата я.
Галадриэль медленно обернулась. В полутьме комнаты медленно вырисовалась фигура юной ученицы Хогвартса.
- Простите меня, - тихо проговорила Гермиона, сделав шаг в сторону Галадриэль. Та взглянула на нее – и все поняла… поняла, кто был причиной страданий Люциуса… В каждой черте лица Гермионы сквозила внутренняя красота, словно она была воплощением самого добра, лучом небесного света, сиявшего среди окружавшей ее темноты, а темно-коричневые глаза смотрели на Галадриэль с таким раскаянием, что та невольно опустила руку, поняв, что ничего не сможет сделать – и ничего не сможет изменить, если сами небеса решили вмешаться в ее судьбу и судьбу Люциуса… Гермиона стояла перед ней в беззащитном смирении, и чистота ее души заставила отступить ненависть, охватившую Галадриэль… она медленно перевела взгляд с Гермионы на неподвижную фигуру Снейпа – и закрыла лицо руками, не в силах противиться безысходному отчаянию… больше всего ей хотелось, чтобы все происходящее оказалось страшным сном, хотелось открыть глаза и, увидев в окне рассветное солнце, осознать, что все уже в прошлом, но… кроваво-красный закат окутывал ее тяжелым светом, и длинные тени на стенах казались прерывистыми трещинами…
- Это ты?.. – едва различимо произнес тихий голос.
Галадриэль вскинула голову. Люциус смотрел в ее глаза полным страдания взглядом, и на его подрагивающих губах мелькнула тень мучительной улыбки. Она словила его взгляд - и почувствовала, как внутри нее все сжалось… Волнение поглотило все остальные чувства, и тонкое пламя свечи метнулось в сторону, когда она медленно склонилась над ним, прошептав:
- Я с тобой…
По его щеке скатилась слеза, а глаза медленно закрылись от непереносимой боли. Переведя дыхание, он тихо произнес:
- Я знал, что ты придешь…
- Тише… тебе нельзя говорить… береги силы…
- У меня мало времени… - продолжил он, смотря на нее умоляющим взглядом. – Пообещай, что ты меня выслушаешь…
- Конечно…
- Не вини никого в случившемся… я ошибся… я поступил неправильно, но понял это только сейчас…
Он судорожно вдохнул воздух, и его голос затих до еле слышного шепота:
- Ты должна знать, что я всегда…
Внезапная резкая боль исказила его лицо, и пальцы, крепко сжимавшие руку Галадриэль, медленно соскользнули с ее ладони. Видя, как сознание вновь покидает его, она опустила глаза, не в силах побороть овладевшее ей отчаяние.
- Не дайте ему умереть, я прошу вас, - тихо произнесла Гермиона.

Полночь окутала фамильный замок непроглядной темнотой. В тонком оконном стекле отражались огоньки свечей, сплетаясь с черными тенями загадочным, изысканным узором… Тишина окутывала стены невидимой дымкой, и пятна света от переменчивого пламени мелькали на бледном лице Галадриэль. Она неподвижно сидела на кровати, опустив голову, и слезы отчаяния застилали ее глаза каждый раз, когда измученный взгляд падал на руку Люциуса, сжатую в ее руке. Остаться наедине со своими мыслями было для нее жесточайшей карой. Страх – вот что она испытывала в пугающе безмолвной тишине, где каждая секунда бесконечной, адской ночи могла стать последней для того, кто был единственной любовью ее жизни… Она боялась пошевелиться, боялась отпустить зажатые в руке холодеющие пальцы – и навсегда его потерять… Сколько раз Галадриэль повторяла себе, что она должна быть сильной, такой же сильной, как и всегда… но она не могла пойти против истины, чувствуя себя перед лицом смертельной опасности всего лишь слабой и беззащитной женщиной… Устремив в темноту застывший взгляд, она молила судьбу сохранить ему жизнь - но мысли и чувства не могли спасти умирающую в душе надежду. Да, заклятье не сработало в полную силу, и рана была не смертельной, но его слабое сердце… Галадриэль боялась, что Люциус не переживет эту ночь, и мысль о том, что она никогда не увидит знакомый блеск его глаз, не сможет обнять его и сказать все те слова, которые остались несказанными за долгие годы мира и спокойствия, сводила ее с ума… Она наклонилась к его лицу и умоляюще прошептала:
- Не оставляй меня… ради всего святого, не умирай…
Ее слова звучали тихим эхом среди безмолвных стен, проникая в затуманенное обрывками бессвязных мыслей сознание Люциуса… его веки едва уловимо дрогнули, заставив Галадриэль затаить дыхание под быстрое биение взволнованного сердца… Он медленно приоткрыл глаза, превозмогая слабость во всем теле, и взглянул в ее лицо с мучительной улыбкой. Галадриэль дотронулась рукой до его губ, и слезы горькой радости блеснули на ее щеках.
- Ты плачешь?.. – тихо спросил он, отрывисто произнося слова сквозь тяжелое дыхание. – Не стоит… Ничто не вечно, даже страдания… скоро все закончится…
- Не говори так… ты должен бороться: еще не все потеряно…
- Я всегда знаю, когда ты говоришь неправду… это видно по глазам… - ответил он, сделав еще одну попытку улыбнуться. – Не стоит тратить время на ложь и слезы… Я не боюсь умереть, но перед этим… я должен рассказать тебе, что произошло между мной и…
Он мучительно вдохнул казавшийся ему горячим воздух, пытаясь заставить себя говорить. Галадриэль неотрывно смотрела в его светившиеся нежностью глаза, стараясь не упустить ни одного слова, срывавшегося с его губ.
- Ты ведь догадалась, что происходило со мной… а я… я не смог побороть свои чувства и заставил тебя страдать… Я думал, что люблю ее, жил в каком-то безумном сне, забыв о том, что мне действительно дорого… я понял все слишком поздно… прости меня… прости за то, что не сказал этого раньше, за то, что не понимал: мое сердце принадлежит лишь тебе… и никто – слышишь, никто – не сможет заменить мне тебя и то чувство, которое… называется истинной и вечной любовью…
Его дрожащие пальцы обхватили ее руку, а глаза вспыхнули настолько ярким светом, что не поверить в его слова было невозможно… Находясь на грани реальности и бессознательного тумана, он видел ее светлый образ, затронувший настолько глубокие чувства его души, что сковавшее тело ощущение холодного покоя отступило перед умиротворенной теплотой… ответ был найден, словно ключи от незапертых дверей, и любовь вновь возвратилась в его сердце - не сжигающая душу и разум страсть, а чувство, которое не в силах описать никакие слова, которое приходит, словно пойманная краем глаза вспышка, и навсегда остается там, куда не проникают созданные человеком иллюзии, как последняя и высшая истина… это мгновение любви стоило всей его жизни… печаль тронула его блестящие глаза, а губы еле слышно прошептали ее имя, единственное имя, которое он хотел слышать вновь и вновь, но… время было неумолимо, и настоящее не могло изменить прошлого… чувствуя, как сердце медленно замедляет свой ритм, он закрыл глаза, чтобы собрать воедино остатки своей воли… Галадриэль не могла удержаться от слез, понимая, что он старается быть сильным ради нее… она была готова пожертвовала своей жизнью, отдать все, что когда-либо существовало, чтобы хоть на миг облегчить его страдания, даже зная, что все ее попытки заранее обречены…
- Я люблю тебя… - шептала она, склонившись к его губам. – Не умирай… я не смогу жить без тебя… Неужели любовь, владеющая всем миром, не в силах спасти одну человеческую душу?!..
Безудержное, разрывавшее сердце отчаяние заставило ее отвернуться, чтобы скрыть от него свои слезы… Он дотронулся до ее щеки и, вновь почувствовав на себе взгляд темно-синих глаз, медленно проговорил:
- Помнишь… тот вечер, когда я впервые танцевал с тобой?.. Это было так давно, словно в прошлой жизни… даже не верится, что когда-то я не знал тебя… столько времени прошло, а я до сих пор вижу тот освещенный свечами зал… и твое алое платье… не любить тебя было невозможно… помнишь, как я взял твою руку… и, прижав тебя к своей груди, пообещал, что те слова, которые я тебе скажу, навсегда останутся между нами… Ты думаешь, я не сдержал свое слово?.. Никто, кроме тебя, никогда их не слышал – я хранил их в своей душе… А ты… ты обещала…
- Я обещала никогда не забыть то, что ты сказал мне… и не забыла. Ты сказал, что существует любовь, которая сильнее времени и расстояний, сильнее того бледного чувства, ошибочно названного «вечным»… Ты говорил, я должна сохранить любовь к тебе, чтобы мы навсегда остались вместе, вопреки всем испытаниям и даже… даже вопреки смерти…
В глазах Люциуса блеснули кристальные капли слез. Он тяжело вздохнул и произнес:
- Я знал, что ты до сих пор помнишь мои слова… и никогда не сомневался в том, что ты… любишь меня… Осталось совсем недолго… а я не могу поверить, что мы говорим в последний раз… но это неважно… поверь: любовь может стать причиной таких страданий, перед которыми смерть кажется просто умиротворенным сном… что бы не случилось, не забывай меня… и сохрани мою любовь в своем сердце… это все, о чем я прошу…
Его пальцы судорожно сжали ее ладонь, а лицо исказилось от непереносимой боли… Собрав последние силы, он отрывисто прошептал:
- Знаешь, тогда… в тот вечер… я впервые понял, ради чего я живу… и осознал, что такое настоящая, вечная любовь, о которой было сказано столько слов… мне казалось, что мы одни в целом мире, когда я танцевал с тобой… больше всего на свете я бы хотел вернуть те неповторимые минуты…
Он осторожно обнял ее левой рукой и произнес, едва касаясь губами ее щеки:
- Прошу тебя, останься со мной - и подари мне этот последний танец…
Она кивнула в знак согласия, поняв его последнюю просьбу… Мысли Люциуса медленно расплывались в бесконечных далях, теряя четкость и сливаясь с мягким сиянием того мира, дверь в который открывалась все шире и шире с каждым биением его почти остановившегося сердца… Он дотронулся до ее ладони, и волна воспоминаний охватила его сознание, словно путеводная звезда в застилавшей чувства темноте… боль и страдание исчезли, а знакомые очертания комнаты растворились в блестящем свете, заполнявшем огромный зал… туманные мысли неразрывно смешались с реальностью… Люциусу казалось, что ему снова семнадцать, казалось, что он снова видит рядом с собой ее прекрасное лицо и чувствует, как нежное волнение сердца вплетается в изящные движения, неотделимые от прекрасной музыки… секунды неземного счастья вновь повторялись в его затуманенном сознании… сплетенные пальцы… неразрывно связанные взгляды… слова, смысла которых он не осознавал… все казалось настолько реальным, что перестало быть иллюзией… «Я люблю тебя…» - шептал он, прижавшись щекой к ее щеке, а перед глазами мелькали расплывчатые контуры высоких стен и яркое пламя свечей… последний поворот… последние слова… последняя вспышка пылающего в сердце огня любви… Застывшая секунда ясности вернула его в настоящее… но она все так же была рядом с ним, и темнота скрывала бледные черты ее лица… затаив дыхание, он чуть приподнял голову, чтобы соединить их губы в последнем поцелуе, символе их бессмертной любви… Галадриэль смотрела в его исполненные нежности глаза, и страдание последних часов отступило перед силой заполнившего ее сердце чувства… Их губы почти соприкоснулись, когда она словила его тихий вздох… глаза Люциуса закрылись, его рука соскользнула с ее плеча, а голова медленно опустилась на разбросанные пряди светлых волос…
- Люциус! – вскрикнула Галадриэль, отдавшись во власть всесильного страха. – Люциус, очнись!..
Она прижалась губами к его губам, но его силуэт оставался бесстрастно неподвижным.
- Нет… только не это… - в отчаянии прошептала Галадриэль. Она бессильно опустилась на его грудь, содрогаясь от беззвучных рыданий.

Теплый осенний ветер приподнимал над землей змейки желтых листьев, заставляя их описывать бесконечные круги с тихим, почти мистическим шелестом. Ярко-голубое небо нависало над ветвями неподвижных деревьев. Нарушая гармонию, царившую в природе, тяжелая дверь замка тихонько скрипнула, и в узкой щели появилось испуганное лицо Драко Малфоя, который с волнением вглядывался в темноту широкого коридора.
С самого утра в чувствительной и легко ранимой душе Драко росла странная уверенность в том, что за время его пребывания в медотделении с кем-то из его родных случилось нечто трагическое. Эту гипотезу юного Малфоя подтверждали постоянно сопровождавшие его многозначительные взгляды гриффиндорцев и слизеринцев. Пару раз он слышал обрывки произносимых тихим шепотом фраз о «грандиозной дуэли» с «ужасающими и непоправимыми последствиями», но особого желания узнать подробности этой истории у Драко не возникло. Таинственные сплетни и слухи дополняло странное поведение учителей, при встрече с юным Малфоем печально опускавших глаза и сочувственно произносивших фразы вроде «мне очень жаль» и «будь сильным, Драко». Таким образом, к десяти часам дня мнительный Драко был полностью уверен в том, что его семью постигла страшная трагедия. Страх неопределенности рос в его сознании с каждой новой минутой, в конце концов заставив юного слизеринца решиться на смелый и рискованный шаг. Спустившись в хогвартсский подвал, Драко осторожно приоткрыл дверь комнаты Снейпа и нерешительно остановился на пороге.
Первая часть его плана удалась: профессор был у себя. Он неподвижно сидел на кровати, застывшим взглядом темных глаз смотря на сжатую в его пальцах фотографию, и Драко мог поклясться, что на его щеках блестели слезы.
- Извините, профессор, - нерешительно произнес юный Малфой. – Я хотел спросить…
Снейп резко вскинул голову. Драко испуганно замолчал. Секунду профессор смотрел на застывшую в дверях фигуру, видимо, пытаясь понять, кто посмел без разрешения заявиться в его комнату. Внезапно его лицо побледнело, а устремленный в сторону Драко взгляд вспыхнул таким дьявольским огнем, что бедный Малфой стрелой вылетел в коридор, бросившись прямиком в кабинет директора с намерением выпросить у него разрешение немедленно ехать домой… Он бежал по коридору, подгоняемый страхом и волнением, а в мыслях до сих пор пылал взгляд Снейпа… его подозрения подтверждались все больше и больше, и лучшим доказательством тому была фотография, сжатая в руке профессора - фотография Гермионы…
Драко осторожно приоткрыл дверь и шагнул вперед, прислушиваясь к странной, умиротворенной тишине, царившей внутри фамильного замка… Когда глаза привыкли к темноте, юный Малфой смог разглядеть знакомые очертания коридора, ведущего в гостиную.
- Мама? – тихо спросил Драко, растерянно оглянувшись по сторонам. – Папа?..
Тишина была ему ответом. Драко медленно проследовал до открытой двери гостиной, и его шаги звучали эхом под высоким сводчатым потолком. Внезапно он уловил слабый отблеск со стороны окна… Драко повернул голову, и волнение вспыхнуло в его сердце с новой силой… Он вошел в полосу света и осторожно поднял со стола знаменитую трость, лежавшую на темно-красной рубашке мистера Малфоя… поток мыслей и догадок заставил Драко неподвижно застыть, сжав трость в своих руках… ну конечно… трость… волшебная палочка… дуэль… Снейп… Гермиона… Люциус?!
- Папа… – произнес Драко дрожащим от страха голосом. Он положил трость обратно на стол, намереваясь идти дальше, – и внезапно отдернул руку, поддавшись охватившему его ужасу. Взгляд Драко был прикован к пятну крови на лежавшей под тростью рубашке… он отступил на шаг, со всей возможной ясностью осознав то, что случилось с Люциусом… Драко вбежал в гостиную, и его затуманенному отчаянием взгляду предстала та же картина пустоты и одиночества… тлеющие угли камина… сгоревшая до основания свеча… Драко закрыл лицо руками, чувствуя, как слезы дрожат в его глазах… Неужели это конец?.. Неужели его страх воплотился в реальность?.. Драко любил отца, хотя сам часто пытался убедить себя в обратном, любил наперекор всем ссорам и обидам… а сейчас… безудержное отчаяние сковало его мысли, заставляя вновь и вновь проклинать себя за свою глупость… Почему он не нашел в себе смелость следовать своему сердцу? Почему он не смог сказать все раньше, растрачивая бесценное время на мелочные обиды? Неужели последним, что Люциус услышал от него, было «Я тебя ненавижу»?!..
- Папа! – крикнул Драко, в бессильном порыве прижав руки к своей груди и задыхаясь от рыданий. – Папа!!
- Ты можешь перестать орать?! Мне хреново и без твоих воплей! – раздался яростный голос за его спиной.
Глаза Драко вспыхнули диким ужасом… он застыл на месте, не в силах пошевелиться, и бешеный ритм сердца стучал в его висках… Драко медленно обернулся - и увидел в лучах солнца, сиявших сквозь тонкое оконное стекло, темную фигуру Люциуса.
- Папочка… - тихо прошептал Драко, не веря своим глазам. – Ты жив…
- Конечно, жив, а что ты думал? – произнес мистер Малфой, одарив сына дьявольски раздраженным взглядом. Глаза Драко вспыхнули невыразимым счастьем, а слезы отчаяния стали слезами радости. Он подбежал к отцу и крепко обнял его, проговорив:
- Как я рад, что ты здесь… прости меня… клянусь, я больше никогда не повторю своей ошибки…
Во время этой бессвязной речи лицо мистера Малфоя смертельно побледнело, а руку, сжатую в крепких объятьях Драко, пронзила невыносимая боль.
- Осторожнее… - простонал он, пытаясь оторвать от себя не в меру эмоционального сыночка. Ощутив отцовские пальцы на своем воротнике, Драко, наконец, догадался отпустить Люциуса и испуганно взглянул в его бледное лицо. Сам мистер Малфой схватился за плечо, пытаясь восстановить нормальное дыхание и пересилить застлавший его глаза туман.
- Ты ранен? – взволнованно спросил Драко.
- Еще как ранен… чертов наследник… ты хоть иногда задумываешься над тем, что делаешь?! Я чуть не умер прошлой ночью, и мне не доставляет радости мысль о том, что меня может прикончить собственный сын!
Знакомые огоньки нетерпимой ярости блеснули в глазах Люциуса; он отвернулся в сторону, мысленно проклиная себя за то, что не остался в постели этим чертовым утром… Губы Драко чуть заметно дрогнули, когда он понял, что совершил очередную глупость, перечеркнув все свои попытки помириться с отцом… Мистер Малфой скептически посмотрел на опустившего голову Драко. Несколько секунд его взгляд оставался раздраженным; наконец, гнев холодных голубых глаз исчез. Люциус провел ладонью по волосам Дракоши и успокаивающе произнес:
- Только не надо слез… все в порядке… не так уж мне и плохо: поверь, наутро после школьного выпускного я чувствовал себя гораздо хуже…
Услышав примирительный тон Люциуса, Драко невольно поднял глаза. Мистер Малфой словил его взгляд и сказал с почти нежной улыбкой:
- Неужели ты считаешь, что я до сих пор тебя не простил?
Лицо Драко засияло счастьем. Он предпринял еще одну, правда, более осторожную попытку обнять Люциуса, прижавшись щекой к его груди и тихо прошептав:
- Как же я тебя люблю…

Несмотря на силу давних хогвартсских традиций, простое человеческое любопытство все же взяло над ними верх. Скорее всего, именно таинственная и неоднозначная история с Люциусом, Снейпом и дуэлью подтолкнула неутомимого Дамблдора принять беспрецедентное решение с целью выяснить все интересовавшие его подробности. А выяснить их, прямо сказать, было не у кого. Драко уже второй день не возвращался из «командировки» в родной замок. Мистер Демонс, которому Дамблдор позвонил в надежде разузнать что-нибудь о Люциусе, очень вежливо извинился и сказал, что последние пару дней он неотлучно находился в стенах своей лаборатории и, следовательно, о происшедшем с мистером Малфоем ничего не знает. Звонок Темному Лорду тоже был безрезультатным: видимо, у того как раз завершился период трезвости. Разнообразные сплетни и слухи, которые ходили среди учителей и школьников, Дамблдора тоже не удовлетворяли, так как большинство этих слухов он придумал сам. Профессор Снейп, последняя надежда директора, закрылся в своей комнате, передав Дамблдору через Флинта крайне содержательное послание. В этом письме на шесть рукописных страниц Снейп с вежливостью, тактичностью и терпением сообщил, что растянул спину, когда перетаскивал в кабинете зельеварения лабораторный шкаф, и по этой причине ему придется несколько дней отсутствовать на уроках. Далее следовало описание самого лабораторного шкафа и подробное объяснение, куда и на сколько метров профессору пришлось его передвигать. Чтобы окончательно отвадить любознательного директора от расспросов, Снейп кратко пересказал печальный случай из своей студенческой жизни, когда он оступился на хогвартсской крыше, свалился вниз и серьезно травмировал позвоночник; эта история была специально приведена в доказательство того, что профессору лучше не рисковать своим здоровьем и на несколько дней забыть о своей учительской деятельности.
Дочитав сие послание, Дамблдор окончательно убедился в том, что его последняя зацепка оказалась безрезультатной. Но даже это не остановило пытливый ум директора. Достав спицы и клубок бордовых ниток, Дамблдор принялся за вязание очередной пары носков, одновременно напрягая всю силу и мощь своего аналитического мышления для поиска выхода из сложившейся ситуации. И выход был найден. Многозначительно подняв вверх спицу, Дамблдор улыбнулся сияющей счастьем улыбкой, схватил передатчик и начал обзванивать всех родителей юных учеников Магической Школы, чтобы сообщить им о проведении нового родительского собрания. Вся абсурдность этого неординарного решения состояла в том, что предыдущее собрание, с которого, собственно, и начались все неприятности, имело место всего лишь неделю назад, а в год подобный собраний должно было быть четыре. Но никакие правила не могли остановить величайшего мага современности на пути к своей цели. Дамблдор был уверен: сегодняшним вечером он получит ответы на все свои вопросы.

Полутемный банкетный зал Хогвартса медленно заполнялся учениками и их родителями, которые, словно черные тени, мелькали среди хаотичного света парящих в воздухе свечей. Последние краски раннего заката давно растворились в осеннем небе, и открытая дверь, сквозь которую в зал входили новые и новые маги, казалась мрачными вратами в обитель зла.
Несмотря на возмутительное поведение Дамблдора и очевидную бессмысленность данного собрания (впрочем, как и всех подобных мероприятий), мало кто уделял внимание именно этой теме для разговоров. Почти таинственный шепот новоприбывших магов свидетельствовал о том, что ставшая легендарной дуэль волнует их гораздо больше прозаических школьных событий. Версии возникали ежесекундно, но все они были далеки от правды, и ни один любопытный взгляд не потревожил сидевшую за столом Гермиону.
Прошедшие несколько дней стали для юной ученицы настоящим кошмаром. Она ничего не знала о судьбе Люциуса, и затянувшаяся неопределенность давила на ее сердце тяжелым камнем. Сколько раз Гермиона молила небеса, чтобы он выжил, сколько раз плакала в одиночестве своей комнаты, так нуждаясь в поддержке и сочувствии, но… Она не видела Снейпа с той ночи, когда тот помог Галадриэль отвезти мистера Малфоя в родной замок, и полностью уверилась в том, что сердечная рана профессора была слишком глубокой. Гермиона не знала, удастся ли ей когда-нибудь вернуть то счастье, неизменно сопровождавшее их чувства, неомраченное счастье великой и чистой любви. Замирая от волнения, она обернулась и посмотрела в дальний угол зала. Холодный свет луны, падавший из высокого окна, освещал неподвижную фигуру Снейпа. На секунду их взгляды встретились. В темных глазах профессора отразилось непереносимое страдание; он опустил голову и отвернулся.
Гермиона вернула свой взгляд на дверь. Она верила, что Люциус обязательно придет на собрание – если, конечно, он был жив… Каждый раз, когда чей-то силуэт появлялся на освещенном луной пороге, сердце Гермионы вздрагивало с надеждой, и каждый новый раз эта надежда растворялась в едва подавляемом отчаянии, когда она понимала, что это был не он… Время неумолимо близилось к семи, и последние опоздавшие быстрыми шагами входили в зал, стараясь успеть до начала собрания. Гермиона все так же смотрела на каменные ступени, и секунды казались ей вечностью… она уже была готова сдаться и поверить в самое худшее, как вдруг переменчивое пламя свечек накрыла чья-то тень… Гермиона застыла на месте, не веря своим глазам… Снейп резко вскинул голову… Зал ахнул… На пороге в серебряных лучах света возвышался Люциус Малфой.
Остановившись на пороге, мистер Малфой окинул аудиторию холодным, презрительным взглядом. Его пальто было накинуто на плечи, едва скрывая подвешенную на платке руку. Люциус шагнул вперед и медленно обернулся. За его спиной мелькнула вторая тень, и пораженные маги, соизволившие посетить сегодняшнее собрание, стали свидетелями уникального события в жизни Хогвартса, поразившего их умы и сердца. Величественно переступив порог Школы магии и волшебства, в банкетный зал вошла сама Галадриэль, за четыре года не почтившая своим присутствием ни одно хогвартсское мероприятие. Высокомерно посмотрев на улыбающегося Дамблдора, она взяла Люциуса под левую руку и проследовала с ним до их места за общим столом. Они шли рядом, сопровождаемые все той же тишиной, и никто не усомнился бы в том, что Галадриэль и Люциус созданы друг для друга. Их фигуры медленно растворялись в окружающей темноте, окруженные едва заметным ореолом серебряного света… взгляды, движения переплелись, словно оттенки пламени свечки… взгляд Люциуса был устремлен вперед, и все же на секунду он метнулся в сторону Гермионы – чтобы заметить слезы радости в ее глазах… Безмерно довольный собой и своей непогрешимой изобретательностью Дамблдор лукаво подмигнул напряженно застывшему Снейпу, торжественно поднял руки и объявил долгожданное собрание начавшимся.
Во время традиционной речи директора, обычно продолжавшейся около полутора часов, взгляд Люциуса был намертво прикован к профессору, и его глаза горели непоколебимым намерением прояснить сложившуюся между ними ситуацию. Снейп смотрел в сторону Люциуса с не меньшей яростью, изредка переводя взгляд на чертового Дамблдора, продолжавшего свое словоблудие. Было ясно, что прерванная дуэль может продолжиться в любую секунду, и ее начало – лишь вопрос времени… Долгожданные слова «пусть начнется банкет» стали для Люциуса знаковыми; он обернулся к Галадриэль и тихо произнес:
- Жди меня здесь. Я должен поговорить со Снейпом.
- Ты с ума сошел? – взволнованно спросила она, удержав его за руку. – Побереги себя хоть раз! Ты еще слишком слаб для геройств!
Люциус мягко отстранил ее ладонь и ответил:
- Мне нужно выяснить с профессором один вопрос. Ради этого я и прилетел в Хогвартс.
Он встал из-за стола и решительно направился в сторону Снейпа. Темнота скрывала его, и лишь изредка он видел четкие очертания фигуры профессора в холодных лучах серебристого света… Увидев идущего к нему Люциуса, Снейп яростно сжал губы и поднялся навстречу своему врагу.
Они стояли лицом к лицу, словно два зеркальных отражения… глаза Люциуса сияли ярче пламени, отражаясь в черных, чернее самой темноты, глазах Снейпа… гнев пронзил их сердца подобно огненной стреле… пальцы Снейпа чуть заметно дрогнули… Люциус приготовился к нападению - и тут между ними возникла стройная фигура Сильвии.
Внезапность появления мисс Демонс заставила обоих нервно вздрогнуть. Загадочный взгляд студентки ненадолго остановился на удивленном лице Снейпа; улыбнувшись профессору, она грациозно развернулась к Люциусу и, скользнув рукой по воротнику его пальто, произнесла нежным, сладким голоском:
- Рада видеть вас в добром здравии, мистер Малфой.
Легкое, словно тихий вздох, прикосновение Сильвии заставило Люциуса почувствовать приятную дрожь; его губы тронула знакомая улыбка, а сердце вздрогнуло в едва уловимом волнении. Тем временем, взгляд мисс Демонс медленно проследовал вниз. Она приблизила губы к его щеке и тихо прошептала:
- Когда заживет ваше плечо, я с радостью буду ждать вас в Мордорском замке.
Улыбка Люциуса стала еще характернее; его глаза медленно закрылись, отражая тонкое удовольствие. Приняв его безмолвное согласие, Сильвия сделала шаг назад и, бросив в сторону мистера Малфоя прощальный взгляд, исчезла в темноте, как бы случайно задев Снейпа краем своей шелковой мантии. Некоторое время профессор и Люциус смотрели вслед мисс Демонс; затем их взгляды снова встретились. Напряженная тишина продолжалась еще несколько секунд… наконец, Снейп закрыл лицо ладонью и еле слышно засмеялся. Холодная ярость во взгляде Люциуса медленно сменилась недоумением. Все еще продолжая смеяться, Снейп поднял глаза и произнес:
- Кажется, мы неисправимы, Люциус… ведь не зря говорят, что спор из-за женщины может разрешить только женщина.
Поняв намек профессора, Люциус невольно улыбнулся; охватившее его желание мести растворилось и исчезло, подобно краскам ночи в лучах рассветного солнца. Снейп покачал головой и продолжил:
- Видят небеса, я не могу на тебя злиться… и никогда не мог. Сколько я тебя помню, ты ни разу не сделал мне ничего хорошего – не говоря уж о проблемах, которые появлялись у меня из-за забот о твоей драгоценной персоне… но против судьбы не пойдешь, это я отлично усвоил. Раз уж небесам захотелось, чтобы я всю жизнь терпел твои выходки, значит, пусть так и будет. Сегодня слишком хороший вечер… и, честно говоря, я не хочу, чтобы мы расстались врагами.
Люциус опустил глаза и мучительно закусил губу, пытаясь пересилить извечное чувство гордости. Его бледные щеки тронула краска смущения; наконец, он решился и произнес:
- Послушай, я… хотел извиниться за то, что сказал и сделал. Да, знаю, одних извинений тут недостаточно, но все же… прости меня. Эта история послужила для меня хорошим уроком, и мне искренне жаль, что все так вышло… Ну что ты смеешься? Неужели мои слова настолько ужасны?
- Нет, дело не в этом… просто я вижу, что ты ничуть не изменился за все эти годы. Время идет, а ты остаешься таким же, каким был в семнадцать, - и так же краснеешь, когда приносишь извинения… впрочем, я не держу на тебя зла. Все случилось, как должно было случиться, и твоя вина не умаляет мою вину.
Снейп улыбнулся и дружески положил руку на правое плечо Люциуса, добавив:
- Надеюсь, у нас больше никогда не будет причин для дуэли, иначе…
Его голос притих, а улыбка стала загадочной и многозначной.
- …ты ведь знаешь: в следующий раз я могу и не сдержаться.
В глазах профессора мелькнули веселые огоньки; он сделал шаг назад и произнес «до встречи», медленно растворяясь в полутьме. Люциус проводил Снейпа взглядом и тяжело вздохнул, обхватив ладонью левой руки локоть правой. Собрание неумолимо близилось к концу, но был еще один человек, с которым мистер Малфой хотел поговорить перед уходом. Незаметно пройдя до открытой двери, он вышел в один из многочисленных школьных коридоров и остановился у стены. Через несколько секунд массивная дверь скрипнула вторично, и его глаза встретились с глазами Гермионы.
- Я так рада, что вы живы! – произнесла она, сделав шаг в его сторону. Ее глаза вспыхнули счастьем, которое так же внезапно сменилось оттенком волнения.
- Как ваша рука? – спросила Гермиона, осторожно дотронувшись до его неподвижных пальцев.
- Не бойся… все в порядке… - ответил он, и его губы тронула тень улыбки. – Должен признать, ты отменно владеешь темными заклинаниями.
Гермиона невольно улыбнулась и вновь посмотрела в глаза Люциуса. В ее взгляде не было ни намека на страх или ненависть, только отражение внутренней чистоты и спокойствия, похожих на гладь горного озера. Люциус знал, что она не нуждается в его извинениях, а он – в ее прощении. Они поняли друг друга без слов; еще одно столкновение сил тьмы и света завершилось победой обоих сторон, и звезды в темном осеннем небе собрались в причудливые фигуры, отмечая завершение очередного ушедшего в прошлое дня. Люциус наклонился к ее лицу и произнес:
- Помнишь, я сказал тебе, что слова – сплошная ложь? Именно поэтому я не хочу говорить ничего лишнего. Ты знаешь, что я понял свою ошибку, и знаешь, что ты поступила правильно, защищая Снейпа, - все это тебе известно. Скажу одно: я ничуть не жалею о том, что со мной произошло и чем все закончилось. Знаешь…
Его пальцы медленно сжали ее ладонь, а голос стал еще нежнее:
- …благодаря тебе я осознал очень важную вещь и, кажется, вновь отыскал нужный мне путь. Поверь, я никогда не забуду то, что ты сделала для меня, - и хочу, чтобы о происшедшем напоминал не только шрам на моем плече…
Он наклонился к ней еще ближе и осторожно поцеловал Гермиону, едва касаясь губами ее щеки. Выпрямившись, Люциус вновь посмотрел на Гермиону и произнес:
- Знаешь, я тут говорил со Снейпом, и… он полушутя упомянул, что я ни разу не сделал ему ничего хорошего. Может, так оно и было, но сейчас мне почему-то очень хочется исправить положение. Не знаю, понадобятся ли тебе мои слова, но все равно скажу: Северус любит тебя больше жизни и будет любить всегда, что бы ни говорил, - он один из немногих, кто действительно способен на это. Вместе вы будете счастливы, я уверен. Ну, а мне пора уходить.
Люциус развернулся и сделал шаг в сторону выхода. Гермиона улыбнулась, провожая его взглядом; внезапно мистер Малфой остановился, и она вновь увидела его лицо, на котором промелькнула едва заметная тень волнения.
- И еще одно… хотел тебя спросить. Да, признаю, все осталось в прошлом, но…
Его голос затих до взволнованного шепота.
- …скажи: ты все-таки любила меня, хоть немного?
Улыбка Гермионы стала таинственной; она выждала несколько секунд и, смеясь, произнесла:
- Разве вас можно не любить, мистер Малфой?
В глазах Люциуса промелькнуло знакомое победное выражение; он бросил в сторону Гермионы прощальный взгляд и растворился в толпе расходящихся по домам магов. Минуту спустя юная ученица заметила его, выходящим из дверей Хогвартса вместе с Галадриэль.
- Как бы хотелось надеяться, что теперь все вернется на свои места, - произнес голос за спиной Гермионы, и ее сердце взметнулось в радостном порыве, когда она услышала эти нежные и немного печальные слова. Гермиона обернулась и произнесла:
- Я знала, что вы скажете это.
Снейп опустил глаза и улыбнулся.
- В таком случае, ты, наверное, знаешь и то, что я собирался тебе сказать: знаешь, как я жалею, что не смог понять твои чувства, что поддался эмоциям и совершил столько опрометчивых поступков… После того, как мы виделись в последний раз, были секунды, когда я почти поддался отчаянию и… хотел забыть обо всем, что связывало нас с тобой, - но не смог. Я люблю тебя слишком сильно и готов отдать все, чтобы сохранить эту любовь. Ты спасла мне жизнь, хотя я этого совсем не заслужил, поэтому отныне моя жизнь принадлежит тебе… а мое сердце будет принадлежать тебе вечно.
Его голос стих, и черный цвет его глаз смягчили слезы… все, чего он желал, - услышать те заветные слова, которые уже сорвались с ее губ:
- Какие бы испытания не ждали нас впереди, я всегда буду любить вас.
Снейп смотрел в ее глаза… ему казалось, что он всю жизнь ждал этих слов, как вечной истины, а его сердце впервые за много лет заполнилось неземным счастьем. Не в силах сдержать свои чувства, Снейп прижал к себе Гермиону и поцеловал ее с такой пламенной страстью, как не смог бы сделать никто другой – лишь двое людей, которые связаны нитью вечной любви.
Мягкие тени скользили по стенам коридора, возвещая наступление ночи. Снейп провел ладонью по ее щеке и тихо прошептал, бросив взгляд в сторону приоткрытой двери:
- Знаешь, уже поздно, и… все, должно быть, закончилось, но я думаю, мы еще можем успеть на последний танец.
Гермиона кивнула. Снейп обнял ее за плечи, и они вместе шагнули в длинную полосу света.