Дневной позор

…Кабинет резал глаз простотой и практичностью, тянувшей на пару сотен тысяч зеленых денежных единиц. Его потолок украшала продолговатая ртутная лампа, отобранная у одного ревностного слуги Добра (коей он творил Добро направо и налево, ничуть не заботясь о последствиях для здоровья окружающих). Свет лампы отражался на полированной, вычищенной до единой пылинки поверхности письменного стола, чем-то напоминавшей кусок черного мрамора, с изображенной на ней странной звездочкой и не менее странными руническими буквами, которые (правды ради) не очень-то вписывались в модерновый интерьер. Стол оккупировал всякий экзотический хлам (см. сноски 5-15 и Приложение). Сам кабинет был пуст – но лишь неинициированный глаз мог так ошибиться. Шикарный, великолепно выглаженный и вычищенный серый пиджак был первым буйком для наблюдательного ока. Из-под его респектабельных контуров выглядывал изящный изгиб бретельки вечернего платья. Весь этот филиал гардероба располагался на вышеописанном столе. А за столом (несмотря на то, что помещение было офисным), между компьютерной тумбой и древним ксероксом, стояла самая настоящая кровать.

- И-зя, - кокетливо позвала брюнетка, пробудившись от сладкой утренней дремы. – Изечка, милый, ты меня слышишь?
Ответа не последовало. Брюнетка легко откинула назад свои шикарные волосы и повернулась к окну, недовольно нахмурившись под нежным светом солнца, которое еще не успел затмить московский смог. Перевернутые вверх дном часы-маятник пробили шесть минут шестого, и тонкая стрелка как раз показывала шесть секунд.
Решив, что это знак к подъему, брюнетка потянулась, и ее левая рука случайно коснулась спины «ночного спутника», который до сих пор не подавал признаков жизни, с головой укрывшись тонким, хрустящим от крахмала пододеяльником. В темно-карих глазах брюнетки промелькнул едва различимый насмешливый огонек, а губы прошептали что-то на древневерхненемецком диалекте. Она придвинулась ближе к очертаниям мужской спины, когда дверь распахнулась на финских пластиковых петлях, и в кабинет влетел сияющий радостью Альберт. Оскалив короткие клыки, он прокричал с запалом мага седьмого уровня:
- Только что сообщили – на остановке «Преображенковская», в будке проездных билетов, три ведьмы и Ночной Дозо…
Он осекся на полуслове – видимо, углядел сквозь Сумрак ту самую, неясно почему здесь находящуюся Кровать.
- Из-звините, - пробормотал юный Альберт, покраснев до кончиков своих вампирских ушей, и канул в Лету (так назывался секретный канализационный портал). Оно было и не странно: лицезреть Кровать первого ранга он не имел никакого права – ни юридического, ни морального.
Брюнетка презрительно фыркнула вслед исчезнувшему юнцу и решила заняться пробуждением таинственной личности, делившей с ней одно одеяло, один матрац и две пуховые подушки. Она нырнула губами под хрустящий белый хлопок и чувственно поцеловала своего избранника за ухом, прошептав туда же:
- Изечка-а… вставай…
Это извечное заклинание-будильник оказалось – увы – бессильным. Брюнетка поджала подбородок: сесть в лужу на простейшем заклинании… Но острый ум не подвел свою прелестную госпожу. Она «подняла» тень оголенных мужских ног, так мило торчавших из-под одеяла, нырнула в Сумрак и – естественно – обнаружила вокруг персоны-икс изрядно подпорченный, но действенный защитный кокон.
- Ого рефлексы… спит, но бдит… - проговорила она, снисходительно улыбнувшись. Дабы не тратить силы на магию, брюнетка пустила в ход свое природное оружие. Нежные ручки цепко обвили его шею, а губы оставили в покое ухо и переехали к бледноватым, но соблазнительным в своей строгости мужским губам.
- Ну, Изя… ну проснись… - прошептала она ласковым, невинным голосом, но результат ее попыток вновь близился к нулю. Это раззадорило ее не на шутку, и вдоль натыканных на крыше спутниковых антенн промчался маленький вихрь инферно.
- Изя! – крикнула она, взывая к несуществующим у персоны-икс зачаткам совести. – Изя, ну сколько можно! Уже сорок минут как рассвет!
Ни-че-го. Брюнетка гневно отвернулась и выдала в адрес подушки парочку темных заклинаний. Спихнув с кровати обуглившийся комок пуха и перьев, она задумалась… и вдруг в ее глазах затлели острые, лукавые огоньки. Вернувшись на исходную позицию (к уху), она прочистила горло рюмкой абсента с тумбочки и четким, грозным, великолепно поставленным командирским голосом произнесла:
- Сдавайся, Изя: Ночной Дозор!
Эффект был резким, стремительным и молниеносным. Накрахмаленный покров таинственности вмиг слетел с лица и брюнетка с неимоверным самодовольством обнаружила на себе взгляд испуганных, заспанных и ни черта не понимающих светло-серых глаз.
- Ну что ты на даму оскалился? – спросила она, мягко, но настойчиво перехватив его руку с когтем Муси, сильнейшей из магических кошек Египта. – Помнится, ночью ты был гораздо нежнее… гораздо…
Брюнетка многозначительно умолкла. Понял ее или не понял загадочный собеседник, осталось тайной за семью замками: его глаза были пусты, словно емкость с абсентом, гордо украшавшая тумбу. Прошло еще несколько долгих мгновений, прежде чем эти соблазнительные глазки вернули привычный тоскливый вид.
- Узнаю тебя прежнего, - одобряюще заявила брюнетка. Не раздумывая и особо не церемонясь, она наградила своего спутника нокаутирующим поцелуем, который напугал его еще сильнее, чем заветные слова «Ночной Дозор». Импозантный, выглядящий на сорок с лишним брюнет уставился на нее пристальным, но абсолютно бессознательным взглядом. Критически оценив невменяемое выражение его лица, брюнетка нарочито вздохнула и уставилась в ртутный светильник на потолке. Когда двухминутное молчание готово было излиться в трехминутное, она, наконец, снизошла с небес на землю и невинно спросила:
- Может, хотя бы «доброе утро» скажешь?
Ни-че-го. Потерянный вид собеседника настолько очаровывал, что брюнетка оставила все попытки привести его в чувство и решила просто наблюдать. Еще одна минута прошла в полнейшей тишине, затем слабый, хриплый и мрачный до невозможности мужской голос вежливо поинтересовался:
- Кто это?
Брюнетка приподняла бровь в легком недоумении. Она оглянулась, пытаясь уловить смысл вопроса, но – к еще большему удивлению – не заметила за своей спиной никого, кроме батареи, жалюзей и полузасохшей от гнетущей атмосферы офиса бегонии. Окрыленная внезапным любопытством, брюнетка вернула взгляд на своего спутника – и незаметно вздрогнула: худой, немного подрагивающий палец, без сомнений, указывал на нее.
- Кто я? – переспросила брюнетка. – Сладенький мой, ты что, меня не помнишь?
Коронная фраза мексиканских сериалов не возымела ответной реакции. Выражение светло-серых глаз оставалось таким же неосознанным, как и пять молчаливых минут ранее.
- Дожили… - проворчала брюнетка, соблазнительно нахмурясь. – Звонок, записка, черный ход, постель… и вот теперь он ничего не помнит!
В глазах брюнета всплыла тень едва уловимой смущенности, что было ненормально и неестественно. Печальный взгляд ненадолго задержался на ее лице, сделался еще печальнее и отправился исследовать интерьер, исполнившись невыразимого страдания при виде трех опустевших емкостей абсента.
- А что ж ты думал - в сказку попал, родной? – ехидно вставила брюнетка, подметив «созерцание» бутылок. – Ну, как там с памятью? Все так же плохо?
Очередной раунд загробной тишины стал действовать на нервы. Кипя негодованием и возбуждением, которое до сих пор внушал его беспомощный вид, брюнетка отодвинулась на левый край кровати и грозно заявила:
- Значит так, милый: сам совратил меня, вот сам и вспоминай.
Эти жестокие слова завели брюнета в окончательный и бесповоротный тупик. Его нижняя губа дрогнула в коротком припадке жалости (к самому себе). Прошло еще долгих полторы минуты, прежде чем он сделал неуверенное предположение:
- Алиса?..
Брюнетка фыркнула и в который раз уставилась в потолок.
- Алина? – переспросил тот, помыслив еще минуту.
- Свет твою тьму… - тихо выругалась брюнетка.
При этих словах брюнет презрительно скривил губы и решился на последний, отчаянный шаг. Высвободив из-под одеяла левую руку, он самозабвенно уставился на пространный список имен, изображенный на ней фиолетовыми чернилами. Впрочем, толку было мало и от этого: дойдя до середины списка и пропустив штук десять зачеркнутых/обведенных квадратиком имен, брюнет с долей раздражения потянулся за чем-то, лежавшим на тумбочке. Свалив на пол пустую тару и основательно пошарив во всяком магическом хламе (см. сноски 5-15 и Приложение), он выудил из-под вчерашней газеты свои очки. После этого брюнет прищурил правый глаз, поднес очки к левому, внимательно прочел последнее имя в списке, поднял тоскливый взор на беззвучно смеющуюся спутницу, опять сверился с «документом» и, наконец, изрек:
- Мария Луиза?
- Не может этого быть! – торжественно произнесла брюнетка. – Не прошло и полвека, как к тебе вернулся трезвый ум! Да, это Маша; Маша – это я. Мог бы за два года и запомнить свою секретаршу… Но не волнуйся, Изечка: я люблю тебя даже таким.
Как доказательство своей любви и сопереживания, брюнетка стремительно прильнула к его груди и оставила на шее еще один засос. Впрочем, если бы зарево страсти не затуманило ее ум и она потрудилась бы просмотреть парочку вероятностных линий, ее испуг не был бы таким внезапным, когда все тот же замученный голос вежливо спросил:
- А кто это?
Брюнетка дернулась так резко, словно по ней угодили плетью Шааба. Обнаружив себя на другом краю кровати, она рискнула выглянуть из-под одеяла, а в ее пораженно-перепуганных глазах читалась логичная мысль о том, что ее спутник окончательно рехнулся на почве трех бутылок абсента. Брюнет глядел на нее с прежней тоскливостью; глубоко вздохнув, он потрудился еще раз открыть рот и вежливо уточнил:
- Кто это - Изя?
Брюнетка почувствовала, как по ее спине топчется стадо муравьев.
- Ну, знаешь… - проговорила она, но на продолжение ей не хватило то ли наглости, то ли смелости. Брюнет безразлично пожал плечами, давая понять, что ее молчание не остановит его на пути к истине. С неожиданной (для его теперешней кондиции) силой он треснул по тумбочке в том месте, где (судя по его смутным воспоминаниям) должна была находиться кнопка «ВКЛ».
Экран близлежащего компьютера вспыхнул всем разнообразием красок «True Color», отображая панораму соседнего кабинета. Штук десять-двенадцать сотрудников скучились вокруг юнца по имени Альберт, жадно внимая его словоблудию. Юный сплетник выглядел радостным и возбужденным. Впрочем, идиллия длилась недолго: заметив на экране начальствующее лицо, сотруднички мгновенно расселись по рабочим местам, а те, кому здесь находиться не было положено, с энтузиазмом попрятались под стол. Заветную кнопку «ВКЛ ЗВУК» с явной нерешительностью нажал Костя, молоденький, но талантливый вампир. Наступила напряженная пауза, и чем дольше Костик вглядывался в монитор, тем сочувственнее становилась его вымученная улыбочка.
- Константин, - меланхолично произнес брюнет, закончив исследовать левую руку. Так как юный вампир не проявлял несогласия, он безошибочно заключил, что это и есть Константин. – Скажи мне: кто такой Изя?
Из-под стола донесся чей-то истерический хохот, который быстро заглушил Костин ботинок. Девчонки за соседним столиком ошалело вперились в экран. Эдгар, старательно скрывавший бутылку пива за «Папкой для бумаг», пытался казаться серьезным. Несчастный Константин был в полнейшем замешательстве. Его голос дрожал и срывался, когда он почти что прошептал:
- Н-ну как же, Изяслав Вячеславович… это ведь вы и есть…
- Спасибо, - холодно ответил Изяслав. – А как меня зовут… по-нормальному?
Костя замер с открытым ртом. Страх, обуявший работников таинственного офиса, был настолько неподдельным, что вызвал к жизни невозможное, а именно: вялую улыбочку брюнета, которая выглядела так устрашающе, что загнала последний гвоздь в крышку гроба их решительности. Поняв, что его здесь любят и ценят, Изяслав снова прибегнул к спасительной левой руке. И она его не подвела: почти у самого запястья, во главе всего пространного списка имен, он обнаружил одно имечко, которое сразу привлекло его инертный интерес. Слово из семи букв было аккуратно выведено заглавными, подчеркнуто жирной линией, а после него красовался большой восклицательный знак. И гласило оно…
- Я? – спросил брюнет, указав на запястье.
- Он самый, - мрачно огрызнулась брюнетка. – Пора бы уже запомнить…
- Отлично, - заметил брюнет, немного повеселев. Мария Луиза высокомерно улыбнулась и уставилась на свои ногти, хотя ее со страшной силой тянуло наброситься на шефа и продолжить их «ночной кошмар». Устав от тоскливого молчания, она бросила на Изяслава томный, зазывающий взгляд, но предмет ее вожделения был занят гораздо более прозаичными делами. Он исследовал мистические следы от укусов, щедро покрывавшие его шею, и брюнетке не стоило особых усилий предугадать его следующий вопрос.
- Что это? – осведомился брюнет.
- Сам напросился, - без тени смущения парировала она. – Да, я такая. Не нравится – надевай ошейник.
Брюнетка улыбнулась Изяславу, оскалив жемчужно-белые, заточенные, как лезвия, клыки, и страстно прошептала:
- Давай еще раз… ну пожалуйста… раз уж ты ничего не помнишь…
И Изя внял ее мольбам. В глубинах тоскливых глаз зарделись злые огоньки, руки с силой прижали ее к себе, губы встретились с разгоряченными женскими губками. Но не успела Маша спровоцировать его на что-нибудь посерьезнее, как заработал проклятый «ВКЛ ЗВУК», и до их слуха донесся перепуганный голос Константина:
- Из-звините, шеф, н-но тут такое д-дело… тут… в общем… к вам… как бы это мягко сказать… Гесер.
- Кто?! – тут же выкрикнул Изя, с внезапной живостью вперив глаза в экран. – Этот кретин?! На связи?! Чего ты не отключил его, идиот?!
- Н-ну… я… не мог… - промямлил Константин, глотая слезы. – Здесь… у вас… только кнопка… «ВКЛ»…
- Свет твою тьму… - проговорил брюнет, растерянно оглядываясь по сторонам. Заметив ошарашенное лицо брюнетки, он тут же возвестил:
- Маша! Инструкция 5, раздел 4, подпункт 11! К исполнению!
- Ну, начинается… - ворчливо изрекла Мари и, наученная горьким двухгодичным опытом, канула в недра пододеяльника. Оставшись в незавидном одиночестве, брюнет едва успел смахнуть со лба горячий пот, когда в интимную обстановку офиса нагло вломился ехидный старческий голос, возвестивший:
- С добрым утречком, Завулон.
Измученное лицо темного мага скривилось так, словно его послали сразу на все пять уровней Сумрака.
- Ой, Боря, я тебя умоляю, давай без взаимных любезностей… - простонал он, яростно покосившись на солнышко, что висело за окном. - Тебе что-то надо, или как всегда?
Гесер не ответил. Его пытливый взгляд вмиг охватил просторы офиса.
- Странно как-то… Без пяти шесть, а ты до сих пор в постели. Не заболел ли? – произнес он таким обнадеженным голосом, словно погулять на похоронах Завулона было его заветной мечтой.
- К несчастью, нет, - съязвил темный маг.
- А в шею тебя что за нечисть покусала?
- Комары. Так что тебе надобно, Боря?
Упиваясь его раздраженным и замученным видом, Гесер широко улыбнулся и заявил:
- Чой-то ведьмы твои буянят? Потакают хулиганству и беззаконию? Сегодня, в час тридцать ночи, сели на тринадцатый контрольный троллейбус, заняли втроем одно место «для детей и инвалидов» и категорически отказались оплатить проезд. Мы немедленно перебросили туда нашего агента Городецкого, который и вынудил их сойти на остановке всяческими… законными методами. После этого они уединись в будке проездных билетов, дабы проанализировать этот грубейший плевок на Договор.
- Прости, что прерываю, - скучающе заметил Завулон, - но в чем конкретно тебе привиделась моя роль в этом важнейшем деле?
- А вот в чем, - самодовольно произнес Гесер. – Костик, деточка, включи нам картинку…
Раздался треск кнопки «ВКЛ» и на экране возникла одна из центральных улиц Москвы. Вышеупомянутая будка резво скакала по тротуару, отрастив две куриные лапы и дымоход. Из ее недр доносились ругня, женский визг и беспрерывный поток заклинаний.
- Во как их плющит, - торжественно изрек Гесер. – Ситуация критическая. Прищемлены интересы и светлой, и темной стороны. Поэтому я прошу тебя, Изя, проявить участие к ситуации и рассудить виновных как зеленый… вернее мудрый змий.
Завулон, которого уже трясло от ярости, сделал глубокий вдох, ткнул пальцем в подозрительный изгиб одеяла и вежливо попросил:
- Машенька, помоги Борису Игнатьевичу составить протокол.
Брюнетка грациозно вынырнула из-под белого покрывала и, многозначно улыбнувшись Гесеру, сняла с соседней тумбочки древнюю печатную машинку. Старого мага явно заинтриговало сие «явление»; он нервно облизал губы и принялся надиктовывать документ. Пока прелестные пальчики Маши стучали по клавишам, бессовестный пособник Добра с трепетом следил за сползающим краем одеяла, что прикрывало ее заманчивую грудь. Завулон взирал на все это с растущим негодованием, и в тот критический момент, когда глазам Гесера почти представилось вожделенное зрелище, он раздраженно придержал одеяло ладонью. Борис Игнатьевич сверкнул на него орлиным глазом, разочарованно вздохнул и с горя даже закончил диктовать. Маша бесцеремонно спихнула с кровати чугунный агрегат и уставилась на начальство.
- Ну как, Борис? Унялся? – не без иронии проговорил темный маг. Гесер вновь напустил на себя солидность и поспешил ответить:
- А вот и нет, а вот и нет. Пока ты… пока вы… в общем, пока ты спал, события вынудили меня встать у руля беспредела и попробовать найти всему этому решение. И я его нашел. Костечка, видео…
Крупный план беснующейся будки сменился общим планом улицы. Асфальт был разворочен; у обочины пылала груда покореженных автомобилей. Вокруг царили смерть и запустение, а над соседним супермаркетом бледнели маленькие ядерные грибки.
- Когда будка вздыбилась и побежала пугать пешеходов, я двинул по ней Белым Маревом, - радостно сообщил Гесер. - Вышло неточно, но не в этом вся ботва. Видишь ли, такой выброс белой магии… вмешательство высшего уровня… зашевелилась Инквизиция… так что придется тебе выехать на место и сотворить что-нибудь нехорошее - для балансу сил.
Так ужасно, как в ту проклятую секунду, когда Гесер с надеждой уставился на него, Завулон не чувствовал себя лет четыреста. Излишне говорить, что помогать Добру (а тем более Гесеру) было не в его правилах и уж совсем не вписывалось в текущие планы на утро. Собрав в своем голосе немыслимую решительность, темный маг вызывающе начал:
- Вообще-то…
- Я так и знал, так и знал, что ты согласишься! – радостно выпалил Гесер. – Спасибо, Изя! Добро тебя не забудет! Счастья тебе, здоровья, процветания – и всех благ!
Источающий дружелюбие Гесер исчез с экрана как раз вовремя, дабы взбешенный маг не успел сделать «что-то нехорошее» с ним самим.
- Тьма его свет… это ж надо было так обругать… - пораженно произнесла Мария, прижавшись щекой к пылающей щеке Завулона. Сам темный маг до сих пор пребывал под впечатлением от беспробудной наглости Гесера: приоткрытые губы скривились в яростном оскале, а веки подрагивали на подозрительно блестящих глазах.
- Сладенький мой, ну не расстраивайся… все будет хорошо… то есть плохо… - с участием произнесла брюнетка. Завулон смерил ее опечаленным взглядом и, помолчав с минуту, мрачно сообщил ей:
- Ну, я пошел.
В подтверждение своей то ли жалобы, то ли угрозы, он спустил ноги на холодный пол… помедлил пару секунд… снова развернулся к брюнетке и вежливо поинтересовался:
- Одеяло или простыня?
Брюнетка тяжело вздохнула, немного подумала и ответила:
- Так уж и быть: одеяло.
Завулон понимающе кивнул. Окинув свою спутницу прощальным нежным взглядом, он сдернул с кровати пододеяльник и, завернувшись в него, шагнул в чернеющую глубь портала, оставив Марию Луизу добираться до душа в простыне.